Давай начнем все с начала (ЛП)

Он снова начинает шевелиться; в его глазах плещутся страх и боль. Люцифер полагает, что возвращение к жизни из потустороннего мира может оказать подобный эффект на человека.

– Я не… не знаю. Там были люди. Они сказали, что были Богом и… чертовой Богиней… и ты, – взгляд его обезумевших глаз перемещаются на Хлою, – ты тоже там была.

– Что? – выдыхает она. – Это невозможно.

– Нет, ты там была, – настаивает Малькольм, повышая голос, – ты была старше… ты сказала… сказала передать ему… когда все остальное обратится в прах…

Они все замирают.

Люцифер поднимается на нетвердых ногах и потрясенно моргает.

– Что ты сказал?

Малькольм издает вопль и, растолкав их, порывается сбежать. Люцифер не может сдвинуться с места. У него словно ноги к полу приросли. Рори, похоже, также пребывает в шоке, обратившись в статую. Только Хлоя как будто сохраняет присутствие духа, потому что хватает выбитый у нее из рук пистолет и убивает Малькольма теперь уже навсегда. Он падает на землю замертво, и никакая монета уже не вернет его назад.

Они все на миг замирают в ожидании.

– Пап… – в конце концов выдыхает Рори, медленно переводя на него взгляд, в котором он видит отражение собственных непонимания, потрясения и неуверенной надежды.

Потому что клинок не уничтожил Малькольма, а послал его туда, где, вероятно, в безопасности вместе с его родителями, может находиться его жена.

– Она жива, – с благоговением в голосе шепчет он.

========== Глава 9 ==========

Люцифер сидит в баре «Люкса», поигрывая стаканом с виски.

Он думает о разных путях, что привели его сюда, и тех, что простираются перед ним сейчас. Он думает, что встреча с самим собой из будущего и осознание того, что он станет добрым, сильным и достойным… должны дать ему ощущение ясности, некое облегчение… но этого не происходит.

Он по-прежнему испытывает острую боль при виде засоса на шее Детектива – свидетельстве ее желания по отношению к мужчине столь на него похожему, но все же не к нему.

Он так близок к ней и при этом никогда не ощущал себя более далеким.

Странное чувство, что охватывает его, когда она входит в «Люкс», удручающе предсказуемо. Ему даже не нужно поднимать глаза, чтобы убедиться в ее появлении. Он продолжает не отрываясь смотреть на стакан, наблюдая за тем, как жидкость насыщенного янтарного света плещется вокруг кубиков льда, когда она садится на стул рядом с ним.

Воцарившееся молчание нельзя назвать неуютным.

Он не знает, почему не может заговорить, почему слова застревают у него в горле. Он же постоянно болтает, и не важно, плетет ли он паутину обольщения, зубоскалит или просто болтает ни о чем и обо всем. Он полагает, что никто не сравнится с ним в умении говорить так много, фактически ничего не говоря.

Но сейчас он не хочет говорить, не хочет думать. Если он начнет думать, то непременно мысленно обратится к другому себе – к тому, чей брат не пытается его убить, а дочь обожает, буквально боготворя землю, по которой он ходит. А теперь он, возможно, еще и получит назад жену. И это после того, как он соблазнил… не свою Хлою… вот в чем дело.

Он качает головой и раздраженно фыркает, досадуя из-за этого приступа жалости к себе.

Этим он привлекает внимание Детектива. Она смотрит на него, сложив руки на барной стойке, и он переводит на них взгляд, думая о том, какими нежными они могут быть, когда убаюкивают сорванца или касаются его лица, которое он так боялся ей показать, но при этом смертельно опасными, если держат пистолет. Он думает, что у нее красивые руки. Он думает, что она красива.

Он представляет кольцо у нее на пальце – свое кольцо. Ему до сих пор трудно это осознать.

– Ты в порядке? – в конце концов спрашивает она, и он ощущает боль в груди.

Он не может лгать, но и правду сказать не в силах.

– Разве не я должен задавать тебе этот вопрос? – тихо спрашивает он. – Это ты видела… то, что видела.

Она задумчиво хмыкает.

– Знаю, тебе было нелегко, – бормочет она, – но если уж на то пошло… может, хорошо, что Люцифер из будущего здесь очутился.

Он издает какой-то горловой звук, напоминающий возмущенное фырканье.

– Не говори ерунды.

– Это не ерунда, – посмеивается она. – Он старался не распространяться на эту тему, но у меня сложилось впечатление, что когда я увидела, кто ты на самом деле… похоже, я не слишком хорошо это восприняла.

Он впервые окидывает ее взглядом и тут же об этом жалеет. Она кажется такой терпеливой, такой понимающей и такой красивой в приглушенном свете ламп над барной стойкой, создающем блики на ее лице. Ему больно смотреть на нее.

− А теперь?

Она мягко улыбается, но уголки ее губ слегка подрагивают.

− Представить не могу, чего боялась.

Он сглатывает и всматривается в ее лицо в поисках любых признаков неискренности, но, к своему удивлению, не находит их. Он не лжет, но и она − тоже.

− Правда?

− Правда, – отзывается она. – Ты путешествовал во времени с нашей взрослой дочерью, так что не так уж трудно поверить, что ты говорил правду, когда называл себя Дьяволом. Думаю, в глубине души я знала с самого начала.

Он снова с трудом сглатывает.