Читаем Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения полностью

Как ни удивительно, но визит в Советский Союз, во время которого Давид с Марусей чувствовали себя почти королями (их официально пригласил и за всё заплатил Союз писателей), оказал в большой степени отрезвляющий эффект. Восторгов и приятных моментов было множество, но и разочарований тоже немало. После поездки возвращаться на родину они окончательно передумали, стали всячески подчёркивать то, что являются американскими гражданами, а в дальнейшей переписке, в том числе и в письмах в СССР, начали всё больше и больше критиковать недостатки советской власти. У этого были свои причины. Давид Давидович обнаружил, что в условиях официального господства «социалистического реализма» его ностальгические воспоминания об авангардном прошлом и неустанное акцентирование внимания на том, что Маяковский был в первую очередь футуристом, вызывают категорическое неприятие официальных литературно-художественных организаций. После встречи с бывшими соратниками по «Бубновому валету» он понял, что никакие модернистские работы на музейное экспонирование претендовать не могут. Однако всё же продолжал упрямо надеяться — и сохранять лояльность к советской власти. Надежды эти окончательно рассеются лишь после второго визита в СССР в 1965 году.

Но это будет позже. А пока — волнующее ожидание. Ради поездки Бурлюки даже продали дом в Бруклине.

Готовиться к поездке начали ещё в сентябре 1955-го. Давид Давидович стал забрасывать письмами старых друзей, которые могли посодействовать в получении ими советской визы и помочь с финансами. Да-да, с лёгкостью путешествовавшие чуть ли не каждый год во Флориду и Европу Бурлюки были ошарашены официальным курсом советского рубля к доллару. Давид Давидович писал Николаю Асееву: «Дорогой друг: теперь много наших конгрессменов посещают Россию. Мы думаем, что мы имеем некоторый шанс написать друг другу! <…> Весной-летом 1956 — хотели бы приехать на родину с кратким визитом — пописать этюды. (Воспоминания о Маяковском.) Мы можем взад вперёд билеты иметь до Швеции. Но на Россию — денег не хватит. Поговори — как насчёт быть в гостях у муз<ея> Маяковского — отработать 3 месяца стоянку двоих».

Через три месяца он отправил Асееву большое письмо:

«Дорогие милые Коля и Оксана! <…>…для нас простых америк<анских> смертных, кажется, наконец, надеемся к весне не ухудшится погода (ветер weather) — будет возможно приехать на Родину на 3 месяца, в качестве (в виде) американских туристов. Марта 29-го я и Маруся на норвежском п<аро>х<о>де отплываем в Осло, оттуда поездом в Стокгольм и т. д. Конечно, из Стокгольма тоже пароходом, летать мы не любим. Только однажды 2 года назад летели из Tangier’a до Gibraltar на колесном (9 пасс<ажиров>) и не так чтобы…

Раньше нам не удавалось наладить поездку. Но с 1949 года мы уже 2 раза были в Европе (от Сицилии до Лондона и от Цюриха до Лиссабона и до Марракеша в Африке)… 7 мес. и 6 мес. Как америк<анским> гражданам — нам разрешается (кажется?) — ехать за занавес… Но остановка теперь за следующим:

1) Советская виза или лучше всего иметь от какого-либо сов<етского> учреждения, напр<имер>, Музей Маяковского или что другое (Водопровод города Москвы) — приглашение. Званые гости…

2) Вторым номером идёт сов<етский> рубль. Вы даёте 4 руб. за доллар… На наш доллар два человека 300 дол. в мес<яц> могут жить припеваючи в Париже (даже ну 350) Италии, Португалии, Испании. 450 в мес<яц> (с лихвой) достаточно, если скакать по стране, стоя в хороших отелях с кормом.

Мы будем иметь деньги на билеты до границы Сов. Союза — Финляндия (в оба конца). Мы планируем 2/3 дня в Ленингр<аде>, неделю — 2 в Москве. Заехать в Курскую губернию Корочка Обоянск<ого> уезда (бывш.), мы туда съездим вместе — Асеевы, Бурлюки. Затем Крым, Кавказ. Вернуться через 3–4 мес<яца> мы хотели бы <через> Константинополь, Марсель, Париж — Роттердам. От Конст<антинополя> до Марселя пароход 2-й класс 80 долл. с человека! Но нет сообщения дальше до Одессы? Как это устроить?!! Вообще как устроить, чтобы можно было 3 мес<яца> в USSR прожить и поездить (я должен приготовить в этот срок) выставку = Сов. Союз (People and Nature). Пейзажи — масло, акварели — Крыма, Кавказа и т. п., потратив в СССР не более 1200–1400 долл. <…> Необходима какая-либо помощь знатным путешественникам… редким — мы ведь едем видеть Колю и Оксану и многих…»

Конечно, активный Бурлюк не ограничился письмами одному Асееву. Писал он и Семёну Кирсанову: «Дорогой друг. <…> Мы хотим май, июнь, июль прожить и пописать (реальный стиль, “лубок”) на нашей родине. Я могу иметь на двоих в СССР — 10 дол. в день — что у нас здесь достаточно, но как быть с этими долларами в СССР? Дорогие: Кирсанов, Шкловский, Асеев — думайте! Love — David Marussya Burliuk».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Повседневная жизнь сюрреалистов. 1917-1932
Повседневная жизнь сюрреалистов. 1917-1932

Сюрреалисты, поколение Великой войны, лелеяли безумную мечту «изменить жизнь» и преобразовать все вокруг. И пусть они не вполне достигли своей цели, их творчество и их опыт оказали огромное влияние на культуру XX века.Пьер Декс воссоздает героический период сюрреалистического движения: восторг первооткрывателей Рембо и Лотреамона, провокации дадаистов, исследование границ разумного.Подчеркивая роль женщин в жизни сюрреалистов и передавая всю сложность отношений представителей этого направления в искусстве с коммунистической партией, он выводит на поверхность скрытые причины и тайные мотивы конфликтов и кризисов, сотрясавших группу со времен ее основания в 1917 году и вплоть до 1932 года — года окончательного разрыва между двумя ее основателями, Андре Бретоном и Луи Арагоном.Пьер Декс, писатель, историк искусства и журналист, был другом Пикассо, Элюара и Тцары. Двадцать пять лет он сотрудничал с Арагоном, являясь главным редактором газеты «Летр франсез».

Пьер Декс

Искусство и Дизайн / Культурология / История / Прочее / Образование и наука
The Irony Tower. Советские художники во времена гласности
The Irony Tower. Советские художники во времена гласности

История неофициального русского искусства последней четверти XX века, рассказанная очевидцем событий. Приехав с журналистским заданием на первый аукцион «Сотбис» в СССР в 1988 году, Эндрю Соломон, не зная ни русского языка, ни особенностей позднесоветской жизни, оказывается сначала в сквоте в Фурманном переулке, а затем в гуще художественной жизни двух столиц: нелегальные вернисажи в мастерских и на пустырях, запрещенные концерты групп «Среднерусская возвышенность» и «Кино», «поездки за город» Андрея Монастырского и первые выставки отечественных звезд арт-андеграунда на Западе, круг Ильи Кабакова и «Новые художники». Как добросовестный исследователь, Соломон пытается описать и объяснить зашифрованное для внешнего взгляда советское неофициальное искусство, попутно рассказывая увлекательную историю культурного взрыва эпохи перестройки и описывая людей, оказавшихся в его эпицентре.

Эндрю Соломон

Публицистика / Искусство и Дизайн / Прочее / Документальное
Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции
Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции

Это книга об удивительных судьбах талантливых русских художников, которых российская катастрофа ХХ века безжалостно разметала по свету — об их творчестве, их скитаниях по странам нашей планеты, об их страстях и странностях. Эти гении оставили яркий след в русском и мировом искусстве, их имена знакомы сегодня всем, кого интересует история искусств и история России. Многие из этих имен вы наверняка уже слышали, иные, может, услышите впервые — Шагала, Бенуа, Архипенко, Сутина, Судейкина, Ланского, Ларионова, Кандинского, де Сталя, Цадкина, Маковского, Сорина, Сапунова, Шаршуна, Гудиашвили…Впрочем, это книга не только о художниках. Она вводит вас в круг парижской и петербургской богемы, в круг поэтов, режиссеров, покровителей искусства, антрепренеров, критиков и, конечно, блистательных женщин…

Борис Михайлович Носик

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Мировая художественная культура / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное