Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

Николай Асеев, Семён Кирсанов и Василий Катанян, литературовед и по совместительству муж Лили Брик, обратились в правление Союза писателей СССР с просьбой разрешить въезд Бурлюка с женой в Советский Союз в качестве их личных гостей. Секретариат правления Союза писателей, поддержавший просьбу, обратился в Отдел культуры ЦК КПСС. Но решение принималось на самом высоком уровне — в ЦК КПСС! У советского посольства в Вашингтоне запросили характеристику на Бурлюка — и получили ответ, в котором говорилось, что он неизменно занимал просоветскую позицию, поддерживал связи с прогрессивными силами США и что руководство компартии США также поддерживает эту поездку, считая, что она будет способствовать расширению американо-советских культурных связей. Вот когда пригодилась его лояльность…

Ни сам Бурлюк, ни Асеев с Лилей Брик не знали, конечно, обо всех этих протокольных сложностях. Оставалось лишь надеяться на то, что в конце концов всё решится положительно. В январе 1956-го Лиля Брик писала Бурлюку:

«Дорогой Давид Давидович, спасибо за милое подробное письмо. Очень ждём Вас обоих. Наше письмо об этом уже направлено в Союз Писателей. Надеюсь всё будет хорошо и мы доживём до встречи. Вы спрашиваете кто и что такое Катанян. Это прелестный человек, большой друг Володи и Оси и мой друг, сейчас самый близкий. Скоро выходит 3-е, дополненное издание его книги о Маяковском. Он её пришлёт Вам. <…> Знаете ли Вы что-нибудь об Элли и Володиной дочери? У меня есть их фото. Девочке было тогда года 2–5. Володя рассказывал мне о них. Как хочется, чтобы всё было благополучно и чтобы Вы весной приехали. Мы с Вами мало знаем друг друга, но из-за Володи Вы для меня совсем свои, родные. Крепко обнимаю Вас обоих».

Не дожидаясь получения советской визы, но получив от советника советского посла уверение в содействии, Бурлюки отправились в путь. В четверг, 29 марта 1956 года, на норвежском пароходе «Stavangerfjord» они отплыли в Осло. А уже 10 апреля в десять часов утра им позвонил Семён Кирсанов, сообщивший, что семью Бурлюков официально принимает Союз писателей. В пять вечера того же дня в гостиничный номер принесли радиограмму, подписанную Лилей Брик. Лиля Юрьевна также писала о том, что они, наконец, получили возможность посетить родину.

Из Осло Бурлюки отправились в Стокгольм, где в советском консульстве им выдали визу на въезд в СССР и разрешение находиться там 60 дней. Через Турку Давид и Маруся добрались до Хельсинки, где сели в поезд до Москвы. Давид Бурлюк писал в своём дневнике: «Мы смогли осилить стоимость только “плацкарта”, но, войдя в вагон, мы узнали, что проводник уже получил специальное указание поместить нас в первый класс. Доллар в России обесценен. Обменный курс очень невыгоден. Требуется 60–100 долларов в день на скромное проживание. На такие расходы мы не рассчитывали, и если бы не приглашение быть почётными гостями Союза писателей России, взявшими все расходы по нашему пребыванию на себя, мы бы не потянули эту поездку».

«Чудеса» со сменой билетов на первый класс были вовсе не случайны. Все детали приёма и организация проживания иностранных гостей в СССР были Союзом писателей давно отработаны, для этих целей там даже существовала специальная Иностранная комиссия, задачей которой была организация неусыпной заботы о гостях, чтобы те не могли соприкоснуться с реалиями советской жизни. Обратной стороной такой заботы был тотальный контроль, сопровождаемый отчётами обо всех деталях пребывания гостей. Проще говоря — слежка, как когда-то уже было с Бурлюками в Японии. И точно так же, как протоколы японских сыщиков теперь помогают установить все детали их перемещений по островам, отчёты советских «сопровождающих» стали прекрасным документом, позволяющим узнать о том, что говорили и как относились Бурлюки к увиденному в Советском Союзе.