Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

Ну что тут скажешь? Секретарь ЦИК Енукидзе велел тогда вежливо поблагодарить Бурлюка на английском, тем дело и закончилось. Для большинства старых и новых советских знакомых, давно привыкших к многочисленным ограничениям, Давид Бурлюк действительно был состарившимся «хиппи», человеком, выламывающимся из любых рамок, во многом наивным, комичным и забавным, обладавшим, однако, важнейшими чертами — внутренней свободой и всепоглощающей любовью к искусству.

Обратно в Москву по просьбе Бурлюков возвращались на автомобиле — Давид Давидович хотел увидеть Рябушки. До Рябушек не доехали, зато утром 14 июня посетили усадьбу Тургенева, Спасское-Лутовиново, а после обеда приехали в Ясную Поляну. Мария Никифоровна вспоминала: «На нашем пути в Москву, недалеко от Тулы, мы посетили и провели три часа в литературном музее-усадьбе Л. Н. Толстого (1828–1910). <…> Мы встретили В. Булгакова, бывшего секретаря Толстого. В. Булгаков (он жил в Праге) сказал папе Бурлюку:

“Сейчас наша цель — дожить до возраста Льва Николаевича, 82 лет (1956 — Бурлюк 74, Булгаков 71)”».

С той поры Давид Давидович скрупулёзно подсчитывал прожитые годы, дни, минуты и даже количество ударов сердца. Именно Лев Толстой, которого он когда-то призывал «бросить с парохода современности», стал для Бурлюка главным ориентиром в этом вопросе. Тема долголетия проходила рефреном во всей переписке Бурлюков с Николаем Никифоровым. Например, 19 июля 1963-го он писал:

«Сегодня 70 лет со дня рождения моего (нашего) ученика и друга Володи М. Через 2 дня в понедельник 22.VII исполнится 81 год мне, Папе Бурлюку. Толстой прожил 82 года. Гёте 83 и В. Гюго (Франция) 83. Наша скромная мечта с Мамой: Папе прожить до возраста И. Е. Репина и Claude Monet 86. Помоги Боже! Будь милостив славить правду, любовь, дружбу и красоту мира».

Вообще отношение Бурлюка к Толстому, которого в письме Никифорову он уже называл «Великим Писателем земли Русской», претерпело кардинальные изменения. Спустя 16 лет после выхода «Пощёчины общественному вкусу» издательство Марии Никифоровны Бурлюк издало одной книжечкой две поэмы Давида Бурлюка: «Толстой» и «Горький». Поэма о Толстом, озаглавленная «Великий кроткий большевик», была приурочена к столетию со дня рождения Льва Николаевича и написана 9 сентября 1928 года.

Но это ещё не всё. В 1925–1930 годах и затем в 1944 году Давид Давидович написал два варианта эпического полотна «Ленин и Толстой». Сюжет картины символичен — оба героя изображены на пашне, Ленин впрягся в плуг, Толстой идёт впереди. Картину «Ленин и Толстой» Бурлюк выставлял в «ACA Gallery» в 1943 году под названием «Непобедимая Россия» — как сам он писал, это был «ответ художника на то, что непримиримые враги, Советский Союз и США, должны объединиться единым фронтом против гитлеризма». Позже он долгое время безуспешно пытался переправить полотно в Советский Союз, затем, с помощью Никифорова, — в Китай. Но слишком политизированная картина не была интересна американской публике идеологически, а советской — эстетически.

Ленин и Толстой, титан будущего и титан прошлого, были, по выражению Бурлюка, двумя «иконами», олицетворяющими Россию для западного обывателя. Конечно же, Давид Давидович хотел как-то обозначить свою причастность к ним. Это сразу повышало его статус в глазах неискушённых американцев. И он, конечно же, писал и рассказывал, что видел Ленина в 1917 и 1918 годах. В первый раз это якобы случилось во дворце Кшесинской, где только что вернувшийся из-за границы Ленин должен был выступить с лекцией. В последний момент лекцию отменили, и охранявшие вождя революции солдаты так и не впустили Бурлюка к нему, сказав, что Ленин сорвал голос после выступления с броневика на Балтийском вокзале. Это было первой версией, которая позже была заменена — согласно новой, Бурлюк всё же имел тогда счастье лицезреть Ильича. А второй раз он якобы видел его в Москве в апреле 1918 года. Что касается Толстого, то с возрастом Давид Давидович «вспомнил» и о встрече с ним. В конце концов, кто там проверит?

Итак, дорога из Крыма в Москву заняла неделю. В последние дни своего пребывания в СССР Бурлюки посетили Третьяковскую галерею, вновь встречались с Лилей Брик, Николаем Асеевым. Во время визита в Библиотеку имени Ленина её директор сообщил Давиду Давидовичу об открытии в Отделе рукописей библиотеки фонда Давида Бурлюка. Два последних дня в СССР (23–24 июня) Бурлюки провели в Ленинграде, где брата разыскала Людмила Давидовна Кузнецова-Бурлюк, много лет жившая в нищете, и попросила у него денег. При встрече присутствовали её сын Кирилл с женой и сыном и Надежда Нечаева. Сцена была крайне неприятная. Кирилла, который не помогал матери совершенно, интересовала в первую очередь возможность эмиграции. В конце концов, Давид Давидович отдал сестре оставшуюся у него тысячу рублей. Через год они встретятся в Праге при совершенно иных обстоятельствах и будут поддерживать трогательные отношения до самой смерти Давида Давидовича.