Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

«Человек пропорционален Земле. Всё, что он делает, создаёт, обусловлено размерами тела. Земля пульсирует оборот 24 часа. Мы живём в унисон с её, земли, ритмом. Наше сердце (в среднем) 60 ударов в минуту. Удары сердца — 3600 в час, 86 400 в сутки, 604 800 в неделю, 6 474 600 в год, 6 477 600 000 в 100 лет, 32 353 000 — 50.

<…> Английский художник Ios. Mallord Wm Turner (Тэрнер) — 1775–1851 — прожил 76 лет, оставил 19 000 рис. и акварелей и 3000 картин маслом.

Человек во времени и пространстве. В 75 годах 27 393 дня. Как должен был он работать, если каждая картина маслом равна 10 акв. 19 000+30 000=49 000», — писал Бурлюк Никифорову 19 марта 1957 года.

И старался не отставать.

26 июля на пароходе «Queen Elizabeth» Бурлюки отплыли в Нью-Йорк. 31 июля они были дома. «В Европу ездили в 1949/50, 1953/4, 1955, 1956, 1959, 1962. Это наше шестое посещение Старого Света», — писал Бурлюк Никифорову с борта парохода. Давид Давидович забыл о поездке в Германию, Чехословакию и Францию в 1957 году, так что это было седьмое путешествие Па и Ма Бурлюков в Европу и первое — кругосветное.

По итогам путешествия Бурлюки выпустили двойной номер своего «семейного» журнала «Color and Rhyme» — № 51 и 52. И, конечно же, продолжалась их переписка с Прагой — сёстрами, Вацлавом Фиала, Иржи Тауфером.

«От Тауфера получили и книгу, и письмо дружественное», — писал Бурлюк Никифорову 9 февраля 1965 года. «Мы уже к ним никогда не поедем (Прага)».

Брат и сёстры действительно больше никогда не увиделись. Пражские родственники пережили Давида Давидовича. Людмила Давидовна Кузнецова умерла в Праге 1 февраля 1968 года, Вацлав Фиала — 25 июня 1980 года. Марианна пережила его на два года — она ушла из жизни 30 июня 1982-го. Всю жизнь она была верной помощницей своего мужа. Сегодня на пражском кладбище LIBOC–VOKOVICE похоронены четыре представителя семьи Фиала и Людмила Давидовна Кузнецова-Бурлюк.

Ну а пока Давид Давидович путешествовал вокруг света, Элла Джаффе устроила выставки его работ в Хофетра-колледже на Лонг-Айленде и в Fairley Dickinson University в Нью-Джерси. Позже в галерее «Лидо» в Нью-Йорке состоялась выставка «Давид Бурлюк. 55 лет живописи».

Вернувшись домой, Бурлюк сразу же принялся за работу, характеризуя её так: «Лозунг “Ни дня без картины”… ни дня без строчки, чтобы не оставить музу без сорочки».

С конца декабря по начало апреля 1963-го Бурлюки традиционно перезимовали во Флориде. Тем временем в «ACA Gallery» состоялась очередная выставка. В феврале — марте работы Бурлюка были показаны и на выставке «Синий всадник» в галерее Леонарда Хаттона в Нью-Йорке. Всё шло великолепно, но, увы, начал сказываться возраст. Во Флориде 80-летний Давид Давидович опасно заболел и вместе с женой самолётом перебрался в Нью-Йорк, где весь апрель «пролежал, борясь с бронхитом, затем корейской (!!!) инфлуэнцией и… воспалением лёгких. Был опасно болен, но медицина америк<анская> 1963 года вытащила. Теперь надо месяц — 2 поправляться от слабости сердца». Для Бурлюка, привыкшего писать и рисовать по шесть-восемь часов в день, это было почти трагедией. К работе он приступил только в середине мая 1963 года. «40 дней не писал красками, только теперь работаю над 4-м холстом, но осторожно. Болезнь вызвала ослабление сердца», — жаловался он Никифорову.

К счастью, богатырское здоровье Давида Фёдоровича передалось и сыну. Медленно, но уверенно Давид Давидович шёл на поправку. Тем временем Элла Джаффе продолжала устраивать его выставки в Нью-Йорке, на Лонг-Айленде и в Калифорнии. Вскоре Бурлюк перестанет с ней сотрудничать, но выставки будут активно продолжаться. Так, в январе 1964-го состоялась очередная выставка его работ в «ACA Gallery», а в октябре в Parrish Art Museum они выставились «на двоих» с Николаем Цицковским. 8 февраля 1965-го Бурлюк писал Никифорову: «Моё имя растёт как на дрожжах. Вышел в Польше, Чехословакии ряд книг, где Бурлюку уделено много места. В Италии, в Милане, Риме выставки и книга… <…> Мои картины продаются, а также спрос на мои рисунки, они котируются на рынке от 50 до 150 долл<аров> за лист».

Расстраивало Бурлюка лишь одно — его имя продолжало замалчиваться на родине. До получения от Лили Брик изданной в 1958-м книги «Новое о Маяковском» он ещё надеялся на выход в СССР книги его стихов. После этого — особенно учитывая молчание руководства ГМИИ имени Пушкина и Государственной Третьяковской галереи в ответ на его предложения устроить выставку — он окончательно понял, что ни книги, ни выставки не будет. «Бились как рыба о (сердца людские) — утёс (Полевой-Михалков) — желая устроить выставку Бурлюка на Родине, ранее чем 80 лет стукнет (Толстой!) и оставь надежду навсегда. Успокоились», — сетовал он в письме Николаю Асееву.

Больше попыток выставиться на родине он не предпринимал, благо в Америке и Европе дела шли более чем хорошо.