…давным-давно, кажется, в прошлую пятницу…

В 1976 году в Париже. Я как раз получил американское гражданство и первый паспорт, с которым мог нормально путешествовать, а Адам приехал на Запад — он выступил в Париже на конференции, посвященной двадцатилетию октябрьских событий в Польше, с блестящим докладом «Новый эволюционизм». Это была научная основа начинавшихся в Польше процессов — Комитет защиты рабочих, независимые издательства, открытый протест против монополии ПОРП на распространение информации, общественная взаимопомощь. Наиболее лапидарно эту философию действий оппозиции выражает формула: «Не сжигайте комитеты, создавайте собственные» (для младшего поколения читателей поясню: «комитет» — это здание комитета партии). Ее приписывают Яцеку Куроню, но на самом деле автор — Адам.

Сегодня это, наверное, трудно понять, но если говорить о стратегии оппозиции, это был момент, сравнимый с коперниковским переворотом. Вместо того чтобы подавать петиции властям, требуя соблюдения законов, — как было, например, в случае «Письма 34-х» применительно к проблеме свободы слова и ограничения цензуры, — вести себя так, как будто мы свободные люди в свободной стране, то есть делать то, что разрешено законом, — например, организовать подпольное издательство «НОВА»! Кардиальное отличие, верно?

Таким образом, действия оппозиции были адресованы теперь не власти, а другим гражданам, и шаг за шагом начало формироваться гражданское общество. Менее чем пять лет спустя родилась «Солидарность». А еще через десять лет реальный социализм перешел в ту же категорию явлений, что и Римская империя, то есть канул в Лету… И всё.

В Йеле ты получил степень доктора социологии. Как получилось, что потом ты, так сказать, переключился на историю?

Видишь ли, я ни на что не переключался. В своей научной деятельности я всегда занимался одним и тем же и делал это одним и тем же образом.

Моя академическая карьера в США сложилась очень удачно, хоть и несколько нетипично. Уже то, что я преподавал три разные дисциплины: сначала социологию в Йеле и в Университете Эмори в Атланте[152], потом был профессором на факультете политологии в Нью-Йоркском университете, а за-кончил университетскую карьеру профессором истории в Принстоне, свидетельствует как об эффективности — дифференцированности и пластичности — американской университетской системы, так и о существовании общего поля методологии и проблематики, объединяющих общественные и гуманитарные науки. Официально существуют междисциплинарные факультеты и подходы. В Америке такой эклектизм вполне в порядке вещей, и к нему относятся положительно. Впрочем, и в Европе междисциплинарный подход в гуманитарных науках имеет долгую традицию — взять хотя бы французскую историческую школу «Анналов»[153] или немецкую социологическую традицию, основанную Максом Вебером[154].

Писатель Грегор фон Реццори[155] написал в воспоминаниях о своих родных краях (он происходил из Черновцов), что их обитатели, не меняя места жительства, оказывались на протяжении своей жизни гражданами четырех или пяти государств. Нечто подобное произошло и в моей профессиональной жизни. Потому что я всегда занимался наукой одним и тем же образом. Даже тематика моих работ не слишком менялась. Начиная с диссертации, я писал в основном об опыте польского общества в период Второй мировой войны. Просто со временем методологические рамки (а точнее, акценты) социологии и политологии стали сдвигаться в направлении формализации и моделирования. Меня это не интересовало, и в конце университетской карьеры я естественным образом оказался на историческом факультете.

На самом деле я ни на что не переключался. Человек таков, каков он есть, и должен делать (если ему немного повезет) то, что должен. А как люди это назовут — в значительной степени вопрос случая и не имеет большого значения.

Твои научные руководители повлияли на эволюцию твоих интересов?

Мне довелось учиться у потрясающих профессоров. Одним из моих первых преподавателей в Йеле был Хуан Линц[156], говоривший по-английски с сильным акцентом, — тем легче я его понимал. Быстро оказалось, что наше взаимопонимание — нечто большее, чем только акцент. Это был совершенно феноменальный преподаватель гуманитарной социологии. Обладавший огромными познаниями в области истории и права, специализирующийся на тоталитарных и авторитарных системах и анализе механизмов трансформации политических режимов.