Дебаты о мирах. Спорные нарративы глобальной современности и мирового порядка

Географическое, историческое и политическое воображение мусульманских обществ до девятнадцатого века было раздробленным и разнообразным и не составляло единого доминирующего нарратива, взаимодействующего с каким-либо другим главным глобальным нарративом. Если говорить о существующих сегодня планетарных нарративах, то самым мощным из них были универсалистские европейские притязания XIX века на превосходство в цивилизации и прогрессе, даже если эти универсалистские притязания были сопряжены с идеями расового отчуждения и колониального насилия. Цивилизационная миссия Европы или претензии на религиозное и расовое превосходство были направлены на создание дополнительной мягкой силы для легитимации и обеспечения уже существующей военной и геополитической мощи Европы. Контрнарративы современности и цивилизации, которые мусульманские, африканские и азиатские интеллектуалы создавали в противовес главному европейскому нарративу, в ретроспективе могут показаться наивными: многочисленные новые цивилизационные нарративы Азии, ислама и Африки были направлены на создание новых универсалистских аргументов о своей истории, культуре и расе, чтобы получить права в эпоху, когда геополитическая мощь Европы была подавляющей. Можно ли обуздать расизм и усмирить колониализм, просто выступив против европейского нарратива о превосходстве западной цивилизации или показав моральное лицемерие универсалистских европейских претензий на справедливость, мораль и мир? Могут ли, например, украинцы, подвергшиеся нападению России в 2022 году, просто выступить против исторических заявлений Путина о российской цивилизации или разоблачить евразийское оправдание российского империализма, чтобы получить свободу? В контексте пика европейской гегемонии в мире в конце XIX века, однако, мы видим одновременные формулировки апологетики современности от имени азиатов, африканцев и мусульман, как будто интеллектуалы этих обществ считали, что они должны сначала развеять расовое клеймо, наложенное на них колониальными гегемонами, с помощью новых нарративов, чтобы подготовить фундамент для своего равенства и освобождения.

Ошибочно полагать, что мусульмане на протяжении всей истории были едины в своем мировоззрении, сформированном в первую очередь религиозными текстами, и что они разделились из-за европейского колониализма или национализма. Напротив, только на пике европейской колониальной гегемонии в начале двадцатого века мы видим появление современного современного повествования о жертвенности и униженности мусульманского мира и аргументов в пользу панисламской солидарности. На протяжении тысячелетия с девятого по девятнадцатый век мусульманские общества находились под властью многочисленных королевств, султанатов и империй, многие из которых находились в конфликте друг с другом. Между мусульманскими обществами существовала культурная связь, чему способствовала сеть школ, юридическая практика, суфийские ордена, религиозные ритуалы, такие как паломничество в Мекку, и торговля, но ни одна из мусульманских династий, управляемых империями, не вела себя так, как Советский Союз и коммунистический Китай, следуя правилам шариата, как коммунистические бюрократы пытались следовать сталинской идеологии или Красной книге Мао. Мусульманский политический опыт не был застойным и единообразным, он резко менялся с момента раннего подъема мусульманской религиозной практики в седьмом веке до девятнадцатого века. Уже существовали светские видения политики, сформулированное бюрократами Омейядского и Аббасидского халифатов с VIII по XI век, и временная власть султанов затмили религиозные представления о халифате как преемнике пророка Мухаммеда.

В 1814 году, в конце наполеоновских войн в Европе, более двух десятков разрозненных мусульманских королевств в Евразии и Африке не представляли собой солидарное видение единого мусульманского мира, поскольку не разделяли нарратив мирового порядка. Несмотря на то, что до середины XIX века были наблюдатели, критиковавшие несправедливость и насилие европейского правления над мусульманским населением Азии и Африки, основной реакцией на расширение власти европейских империй в мусульманских обществах не была солидарность во имя мусульманской уммы. Вместо формирования единого мусульманского нарратива происходило переформулирование прежней космополитической гибридной легитимности мусульманских династий в наборе амбициозных реформ по самоукреплению в Тунисе, Египте, Османской Турции и Персии. Первоначально именно европейская колониальная эпистемология обозначила миллионы людей от Восточной Европы до Западной Африки, от Египта до Индии и Китая как преимущественно мусульман, расифицировала их, приписав их религии ряд характеристик, и стала подозрительной к их солидарности и единству против европейского колониального правления.