Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

Суффикс -ανός/-ηνός можно найти в ограниченном количестве древних прилагательных и оттопонимических образований в северо-западной части Малой Азии и прилегающих регионах[53]. В греческом языке встречаются также транслитерации, заимствования и имитации некоторых латинских выражений на базе римских имен: Antonianus fundus – οὐσία Ἀντωνιανή[54]. Существует также несколько астрологических терминов со значением «под влиянием какого-либо знака зодиака», например, Σκορπιανοί, а также несколько дериватов от личных имен типа μαγιανόν (браслет, по имени мастера). В римский период под влиянием латинского ономастикона постепенно, начиная со II в. по Р. Х., приобретают чрезвычайную популярность личные имена (в том числе теофорные) на -(ι)ανός (ср. имя главы данной ассоциации – Αὐγουστιανός).

Теофорные личные имена на – (ι)ανός часто имеют параллельные прилагательные на (ι)ακός: Ἀπολλωνιανός – Ἀπολλωνιακός, Ἀμμωνιανός – Ἀμμωνιακός, Δημητριανός – Δημητριακός, которые обычно и использовались как определения (ср. выше σύνοδος Εἰσιακή), тогда как формы на -(ι)ανός вследствие популярности модели в ономастике эксплуатировались главным образом в сфере личных имен.

Таким образом, учитывая все приведенные соображения: редкость использования определений (а не конструкций с родительным падежом) с термином θιασός, отсутствие в источниках прилагательного σεβαζιανός, равно как и отсутствие у прилагательных на -(ι)ανός значения «принадлежащий божеству», популярность модели на -(ι)ανός в ономастике и наличие параллельных прилагательных на -(ι)ακός, та интерпретация Σεβαζιανός в Пиротской надписи, которая была предложена в свое время Дечевым, представляется мне единственно приемлемой[55].

В сущности, то, как редко эпитет ὕψιστος употреблялся с именами языческих богов, по-своему удивительно. Несколько раз Богом Высочайшим назван Гелиос[56], однажды Аполлон[57], эпитет ὕψιστος стоит рядом с именем Аттиса[58] и в посвящении θεῷ Σαμοθρᾶκι ἀθανάτωι ὑψίσ[τωι][59]. Известно также посвящение Изиде Высочайшей[60] и Богине Высочайшей (θεὰ ὑψίστη) в Лидии[61]. Эти скудные данные не дают основания говорить о том, что эпитет ὕψιστος использовался с именами языческих богов по всей Римской империи или что Бог Высочайший заменял имена языческих богов[62].

В целом, представление о том, что язычники могли легко отказаться от имени традиционного божества и начать почитать его анонимно, лежащее в основе идентификации Бога Высочайшего с разнообразными богами, представляется мне ошибочным. Божество, лишенное своего имени, могло оскорбиться и покарать обидчика. Понимание того, что единая божественная сущность скрывается за различными именами, и безразличие к именам были характерны для интеллектуальных кругов языческого мира[63]. Что касается философов, то, по словам М. Фреде, «в определенном смысле платоники, перипатетики, стоики и, таким образом, подавляющее большинство философов позднеантичного периода верили в единого Бога. Они верили в бога, который не только пребывает в вечном блаженстве, но который уникален в качестве бога тем, что является первоосновой, которая определяет и провиденциально управляет миром»[64]. Однако философские размышления лишь в незначительной степени влияли на народные верования. Гомер был более привлекателен и понятен, чем Платон и Аристотель. В некоторых частях Малой Азии народная религия развивалась в сторону менее антропоморфной и более абстрактной концепции божества. В Лидии с ее особой тягой к аскетической упорядоченности и справедливости жизненного уклада почиталось анонимное божество с эпитетами ὅσιος, δίκαιος, воплощение божественной справедливости[65]. Новые божества появлялись рядом с традиционными и могли постепенно занять центральное место в пантеоне. Народный генотеизм развивался параллельно с философским монотеизмом. Но и здесь существовали определенные ограничения: религия в Римской империи была делом не частным, а государственным, и, хотя государственный характер религии строже контролировался в самом Риме, полной свободы религиозного творчества не существовало нигде.