Дейлекронт: дитя чернильной течи

Он тяжело дышал и не мог успокоиться. Шум саранчи уже был совсем рядом. Она съедала всю растительность и животных, не оставляя ни единой косточки. Уничтожала существующее за несколько секунд. Они пролетели над головой словно ураган. Крылатая смерть. Затем последовали медленные шаги знакомого зверя. Маленькая гарталла, оседланная чумным властителем. Кенваль только успел заметить часть его лица. Дырявый череп с кусочками мяса на нём, без кожи. В мясе ползали маленькие жёлтые черви медленно поедая его, а сквозь затылок и ноздри пролетали мухи. Наездник остановился, принюхиваясь своими двумя отверстиями на лице. Ему не давал покое незнакомый запах. Он медленно опустил голову вниз и приметил странный куст, под которым прятался мальчик. Несколько секунд он внимательно созерцал местность рядом с деревом, пока саранча с диким свистом не полетела вперёд. Чумной властитель схватился за аркан на шее гарталлы и потянул её на себя. Та, встав на задние ноги взревела, а затем пустилась бежать.

***

Полночная луна блекло светила, отражаясь в небольших окнах гостиной. Айсатре сидела в своём кресле и не сводила с неё глаз. Бессонница совсем замучала старую женщину. Вся жизнь пробежала как заяц от охотника. Казалось, ещё вчера будучи озорной девочкой она играла со своими подругами на мягкой зелёной траве и ловила бабочек, а сейчас… Дай Бог вспомнить их имена. А кого вспомнишь уже и в живых нет. Зачем нужна она тогда, эта жизнь, если все мы приходим к одному? Какое значение имеет каким ты стал, что сделал, к чему пришёл, когда в одно мгновение это просто станет бессмысленным? А может оно и было бессмысленным, а мы этого не замечали… Мы сами вкладывали идею в то, что делали. Мы называли что-то важным, и оно становилось таковым. Мы говорили, что любили кого-то и сами же в это верили. Мы говорили, что ненавидели кого-то и он становился врагом. Нам хотелось думать, что мы не такие как все и мы такими становились в собственном разуме. А что наяву? Да кого интересует пустая реальность, если в ней нет человеческого рассудка.

Пугающие стоны маленькой девочки приковали внимание женщины. Айсатре с трудом поднялась и подошла к изголовью кровати, облокотившись на него. Кейл нервно ёрзала по всей постели будто хотела вырваться из её плена. Ей словно перекрыли кислород, и она не могла ровно дышать.

– Что же ты такого там видишь, – прошептала Айсатре, глядя на аккуратное личико.

– Мама! Мама! – вдруг начала верещать девочка во сне. – Не трогайте её! Не трогайте мою маму!

В считанные секунды она оторвала спину от кровати и стала плакать навзрыд.

– Тихо, дорогая моя, тихо, – успокаивала её Айсатре, ласково водя рукой по голове.

Но сон всё ещё оставался для неё реальностью. Страх объял разум и не давал осознать, что это лишь плод её воображения. Иллюзия и ничего более.

– Это всего лишь сон, родная.

Женщина присела рядом и крепко прижала девочку к себе. Так крепко что казалось её ребра сейчас начнут хрустеть. Кейл чуть повернула туловище и утонула в тёплых объятьях своей работодательницы.

– Я не смогла ничего сделать, – ревела девочка. – Я ничего не сделала, чтобы спасти их.

– О ком ты?

– Мама защитила меня, а я её нет… Я не смогла…

– Я не знаю, что именно произошло. Не могу даже представить через что тебе пришлось пройти. Но одно я знаю точно, она ни секунды не сомневалась, когда спасала свою дочь. И если бы перед ней вновь встал этот выбор, то она бы не задумываясь решилась на это. Нам не понять их любовь, пока мы сами не станем родителями. Это не какая-то искра или страсть, которая возникает между мужчиной и женщиной. Не фальшивые кривляния перед друг другом с цветами и глупыми улыбками. Не пустые слова о вечной привязанности. Не романтизированные моменты поцелуев и держаний за руку. Это настоящая любовь, настолько живая, настолько чистая. И свою любовь она доказала в самом высшем её проявлении… В жертве.

Сотар в полудреме постоянно вздрагивал от холодного воздуха, который яростно свистел из щелей в полу кареты. Его руки обнимали плечи, не желая отпускать теплый воздух. При каждом вздохе у него исходил пар из рта.

– Нам нужно сделать привал, – вдруг заявил Мидек.

– Мы почти доехали, – очнулся царь, когда услышал знакомый голос. – Если будем ехать дальше, то следующей ночью уже окажемся у границ Аскории.

– Вы замёрзли, хароны голодны, да и ночью ехать не безопасно. В такую темень даже собственного носа не видно. Остановимся поставим шатер, разожжём костёр и отдохнем до утра.

– Хорошо.

– Эй, Лингрен, давай на остановку. Найди место поровнее, – кричал Мидек извозчику.

– Слушаюсь, ваша милость, – донёсся дрожащий голос.

Экипаж медленно осел на каменистой пустоши. Задняя дверь аккуратно отварилась и из-за неё показалось слегка озадаченно лицо Джелен.

– Что произошло? Почему мы остановились? – удивлённо спросила девушка.