Декоративка

Усталость и болезнь сделали свое дело, так что довольно скоро все это перестало иметь для меня значение; я провалилась в бессознательное состояние и очнулась только, когда почувствовала, как меня активно растирают чем-то жирным. Я подскочила, машинально оттолкнула руку, касающуюся меня, и близоруко огляделась. Какие-то контуры, силуэты, оранжевая туманность огня в очаге…

Зен уперся рукой мне в грудь и уложил обратно на лежанку. Я снова отбила его руку и зашипела:

— Женщину захотел? Только попробуй на меня влезть, и я тебя убью, понял?

Зен вздохнул, поднялся и отошел. Неужели испугался моей угрозы? Я приподнялась на локтях и, прищурившись, разглядела, что мэнчи взял в руки веревку и идет с ней ко мне.

Он связать меня хочет, изверг!

Откуда-то взялись силы, и мне удалось вскочить с лежанки, правда, силы столь же стремительно кончились, и я бы упала, не поймай меня Зен. Вернув на лежанку, он связал мне руки, действуя быстро и довольно грубо, но без жестокости, которую я от него ждала. Затем он продолжил делать то, чем занимался до моего пробуждения: обмазывать меня жиром.

Я покрутилась, подергалась, но осознав, что он не собирается меня насиловать, а просто растирает, перестала совершать эти бессмысленные телодвижения: я больна, мне надо беречь силы и сопротивляться только в самой критической ситуации, которая пока не наступила. Руки Зена не просто втирали в мое тело мазь, но и активно массировали. Я заметила, что он избегает касаться самых лакомых местечек моего тела, и по его ровному дыханию поняла, что ему совсем не до эротических мыслей. Он действует так, словно не женщины касается, а курицу обмазывает маслом…

Хоть в этом повезло: насилие откладывается. Но оно точно свершится, иначе зачем я ему? Закончив обмазывать меня жиром, Зен притащил откуда-то из угла колючее полотно, укутал меня, затем принес несколько выделанных шкур и накрыл меня ими. Несмотря на все это, мне не стало теплее, меня все еще трясло как от холода — типичные фокусы высокой температуры.

Мой хозяин отошел в другой конец хижины и принялся греметь горшками. Спустя какое-то время он подошел ко мне, приподнял голову и поднес плошку к самым губам.

Я попробовала варево, и мне понравилось. Горячо, сладко, густо. Напоив меня, Зен убрал плошку и поправил шкуры. Меня затрясло еще сильнее, но я не потела. Огонь разгорался во мне все ярче… Снова стали наплывать туманные картины воспоминаний, ласковое лицо матери, которой я в последнее время звонила так редко…

Боже, как же мама там? Каково ей?

— Матери здесь нет, — услышала я голос Зена, и раскрыла глаза шире. Значит, я говорила вслух…

Лицо мэнчи было обращено в сторону очага; на нем танцевали тени и отблески огня. Глаза из пронзительно желтых сделались янтарными, губы и щеки еще алели после долгой прогулки. Этот гад сидел возле меня весь такой здоровый, пышущий жизненной силой, тогда как я сгорала от высокой температуры. Это он нас с Леной поймал, он доставил нас Шариану… Ненавижу.

— Меня тоже скоро не будет, я умру, — сказала я, чтобы испортить ему настроение.

— Нет, — возразил он без тени эмоций.

— Да.

— Нет.

— Умру, сказала! — сипло тявкнула я, потратив на это солидную часть оставшихся сил, и тут же обессиленно закрыла глаза.

Немного погодя нечто холодное опустилось на мой лоб, и это сразу же принесло невероятное облегчение, словно уменьшился огонь, пожирающий меня изнутри. Так ночь и прошла: я просыпалась, мучаясь от жажды и жара, Зена давал мне попить, накладывал на лоб холодную повязку, и я засыпала снова…

Когда я просыпалась, сознание мое больше не мутилось, и я осознавала, где я и что со мной.

Я твердо вознамерилась умереть Зену назло, но и здесь меня ждала подлянка: лихорадка промучила меня всего одну ночь и отступила уже к утру. Тогда же я и заснула по-настоящему целительным сном, который несколько раз прерывал Зен, чтобы вытереть меня и сменить подстилку на матрасе; я стала сильно потеть.

Несколько дней после я была очень слаба и полностью зависела от своего хозяина. Он поил меня разными отварами, кормил, осматривал клеймо, иногда смазывал его чем-то. Если бы Зен не выхаживал меня, я вряд ли бы сама справилась с горячкой.

Ощущение, что смерть разгуливает рядом, ожидая момента, когда можно будет меня прибрать, было таким ярким, что я совсем по-детски пугалась, когда становилось темно, а Зена не было дома.

Но как только я окрепла и начала вставать и ходить, страхи пропали, и я стала изучать дом мэнчи. Он был прост: земляной пол плотно накрыт соломой, над очагом котелок, на завешанных шкурами стенах полки, заставленные утварью, и всего одна лежанка, которую я занимаю — ящик, сколоченный из досок, накрытый матрасом, набитым соломой. Сам Зен спал все это время у очага на шкурах. Свечи мой хозяин очень берег и не зажигал. Окон в доме не было. Обстановка роскошная! Комнаты, в которых меня держал Шариан, теперь вспоминались как образец комфорта.