Декстер во тьме

В его шкафу мы нашли носок с несколькими капельками крови на нем. Под тахтой лежала белая парусиновая тапочка с совпадающим пятном сверху. В ванной нашли в пластиковом пакете пару штанов с опаленными манжетами и еще больше крови, разбрызганные капли которой свернулись от жара.

По-видимому, хорошо, что улик было так много и обнаружить их труда не составляло, поскольку Декстер, честно говоря, пребывал нынче далеко не в лучшей для себя форме. Я будто парил в тревожном сером тумане, гадая, вернется ли Пассажир домой… и как от толчка возвращался к реальности, стоя у шкафа и держа в руках грязный, запятнанный кровью носок. Будь надобность в проведении настоящего расследования, не уверен, что сумел бы соответствовать собственным очень высоким меркам.

Повезло: этого и не требовалось. Никогда прежде не случалось мне видеть такого изобилия явных и очевидных улик у человека, который имел в запасе несколько дней, чтобы замести следы. Когда я предаюсь своему маленькому хобби, то в считаные минуты оказываюсь чист, опрятен и неповинен, на взгляд криминалистов. Халперн же несколько дней упустил, не предприняв хотя бы элементарнейших мер предосторожности. Было едва ли не слишком легко, а после осмотра его машины я опустил «едва ли не». На центральной ручке кресла переднего сиденья красовался отпечаток большого пальца на засохшей крови.

Конечно, все еще оставалась возможность, что в лаборатории определят: кровь была куриной, и Халперн просто невинно развлекался, видимо в качестве куриного палача-любителя. Но я сомневался в этом. Казалось полностью очевидным, что Халперн причинил кому-то нечто недоброе.

И все же подергивала меня ноющая мыслишка: как полностью очевидно, так и слишком легко. Что-то тут не совсем так. Увы, раз не было Пассажира, чтобы направить меня в правильную сторону, я держал эту мыслишку при себе. В любом случае было бы жестоко ткнуть иголкой в радостный воздушный шарик Деборы. Она едва не светилась от удовлетворения полученными результатами, а Халперн все больше и больше представал нашим выжившим из ума дневным уловом.

Дебора буквально напевала, когда тащила меня за собой допрашивать Халперна, что возводило мое беспокойство на новый уровень. Я наблюдал за ней, пока мы заходили в комнату, где дожидался Халперн. Не мог припомнить, когда видел ее в последний раз такой счастливой. Она даже позабыла натянуть на лицо выражение непреходящего неодобрения. Это весьма действовало на нервы: полное нарушение закона естества, как если бы все водители на трассе I-95 вдруг решили вести машины без спешки и аккуратно.

— Ну что, Джерри, — бодро-весело начала она, пока мы рассаживались на стульях напротив Халперна, — есть у вас желание поговорить о тех двух девушках?

— Тут говорить не о чем. — Очень бледный, едва зеленью не отдававший, он все же выглядел куда более решительным, чем когда мы привезли его. — Вы допустили ошибку, — заявил он. — Ничего такого я не совершал.

Дебора глянула на меня с улыбкой, покачала головой и радостно повторила:

— Он ничего такого не совершал.

— Возможно, — заметил я. — Кто-то другой мог подбросить окровавленную одежду к нему в квартиру, пока он наслаждался телешоу Леттермана.

— Так оно и было, Джерри? — спросила Дебс. — Кто-то другой подбросил окровавленную одежду вам домой?

Халперн еще больше позеленел, если только такое было возможно.

— Что… что за ахинею вы несете?

Дебора улыбнулась ему:

— Джерри, мы нашли пару ваших штанов и кровь на них. Она совпадает с кровью жертв. Мы обнаружили тапочку и носок — та же история. И мы нашли кровавый отпечаток пальца в вашей машине. Ваш отпечаток, их кровь. — Дебора откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. — Это не подгоняет вашу память, Джерри?

Халперн начал трясти головой еще до того, как Дебора закончила говорить, и продолжал после, будто это был какой-то странный рефлекс и он не отдавал себе отчета в том, что делает.

— Нет, — произнес он. — Это даже не… Нет.

— Нет, Джерри? — делано удивилась Дебора. — Что это значит — нет?

А Халперн все тряс головой. Капля пота, отлетев, шлепнулась на стол, мне было слышно, с каким трудом профессору удавалось дышать.

— Прошу вас, — выговорил он. — Это безумие. Я ничего не делал. Почему вы… Это же Кафка в чистом виде, я ничего не делал.

Подняв бровь, Дебора повернулась ко мне:

— Кафка?

— Он думает, будто он таракан[2]

, — объяснил я.

— Я всего лишь тупой коп, Джерри, — сказала Дебс. — В Кафке не разбираюсь. Зато разбираюсь в неопровержимых уликах, когда вижу их. И знаете что, Джерри? Я вижу их по всей вашей квартире.

— Но я же не делал ничего, — умоляюще твердил он.

— О’кей, — пожала плечами Дебора. — Тогда помогите мне. Как все эти вещи попали к вам домой?

— Это Уилкинс подстроил, — произнес Халперн, вид у него при этом был удивленный, будто сказал это кто-то другой.

— Уилкинс? — спросила Дебора, глядя на меня.

— Профессор из соседнего кабинета, — догадался я.

— Да, так и есть, — кивнул Халперн, вдруг разведя пары и подавшись вперед. — Это был Уилкинс… кто ж, как не он.