Декстер во тьме

Я откинулся на спинку сиденья, делая вид, будто дух перевожу. «Тень внутри». Идеальное описание — элегантное, экономное и точное. А его слова, что и у меня раньше была такая, добавляли остроты, которую я счел весьма трогательной.

Однако на самом деле трогательность не служит ничему полезному, и обычно мне удается избегать этого. И теперь я мысленно встряхнулся и полюбопытствовал, что стряслось с гордыми башнями Замка Декстера, некогда такими возвышенными и осененными шелковыми знаменами чистого разума. Я очень хорошо помнил, что был когда-то сметлив, а сейчас упускаю что-то важное, причем уже слишком долго упускаю. Ведь дело было не в том, о чем Коди говорил. Подлинной загадкой было, почему я не сумел понять его раньше.

Коди увидел и узнал другого хищника, когда тьма внутри его расслышала рык другого монстра, так же как я узнавал их, когда мой Пассажир сидел дома. И этот другой узнал, кто такой Коди, тем же способом. Только почему это до того напугало Коди с Астор, что они спрятались в машине?

— Тот человек сказал что-нибудь вам? — спросил я.

— Он мне вот это дал, — сказал Коди и протянул мне темно-желтую визитку.

На карточке было стилизованное изображение головы быка, точно такой, как на теле Курта на островке. А под ним отличная копия татуировки Вагнера: «МЛК».

Тут открылась передняя дверца машины, и Дебора села за руль.

— Поехали! — бросила она. — Все по местам.

Она вставила ключ в замок зажигания и завела машину прежде, чем я вдохнуть успел, чтобы сказать что-то. Все же, собрав остатки воздуха, я сумел произнести:

— Погоди минутку.

— Нет у меня чертовой минутки! — огрызнулась сестра. — Давай!

— Он был тут, Дебс.

— Декс, Христа ради, кто был тут?

— Не знаю, — ответил я.

— Тогда, мать твою, откуда ты знаешь, что он тут был?!

Я подался вперед и вручил ей визитку:

— Он вот это оставил.

Дебора взяла карточку, глянула на нее, а потом отбросила на сиденье, словно та была пропитана ядом кобры.

— Вот дерьмо! — Дебора выключила двигатель. — Где он ее оставил?

— У Коди.

Дебора резко повернула голову и посмотрела на нас троих, переводя взгляд с одного на другого.

— Зачем ему было оставлять визитку ребенку?

— Потому что… — начала Астор, и я закрыл ей ладонью рот.

— Не перебивай, Астор, — сказал я, прежде чем она пустилась бы в рассказ о видимых тенях.

Астор набрала воздуху, но потом, прикинув, что к чему, просто уселась, переживая, что ей заткнули рот, но намереваясь временно не возмущаться. Так мы и сидели какое-то время, вчетвером, одна большая, безрадостно разросшаяся семья.

— Почему бы на ветровое стекло не налепить или по почте ее не отправить? — рассуждала Дебора. — Если на то пошло, зачем вообще давать нам эту хреновину? Зачем ее вообще печатать, скажите Христа ради.

— Он дал ее Коди, чтобы напугать нас, — пояснил я. — Он как бы говорит: «Видите? Я вас достаю там, где вы уязвимы».

— Выпендреж! — хмыкнула Дебора.

— Да, — кивнул я. — Думаю, так и есть.

— Черт побери, из всего, что он натворил, это первое, в чем хоть какой-то смысл есть! — Сестра стукнула по рулю. — Ему хочется в догонялки поиграть, как и всем другим психам? Ладно, слава богу, в эту игру и я играть умею. Я прищучу этого сукина сына! — Дебс оглянулась на меня. — Брось эту карточку в мешок с уликами и постарайся получить от детей его словесный портрет.

Она открыла дверцу, выскочила и пошла переговорить с большим копом Сушински.

— Можете вспомнить, как этот человек выглядел? — обратился я к Коди с Астор.

— Да, — сказала Астор. — Мы что, и правда будем играть с ним, как твоя сестра сказала?

— Под словом «играть» она не имела в виду пинать жестяную банку, — сказал я. — Больше похоже, что он дразнит нас, чтобы мы за ним побегали.

— Тогда чем это отличается от «пни жестянку»?

— В игре «пни жестяную банку» еще никого не убили, — пояснил я. — Так как выглядел тот человек?

Астор дернула плечиком:

— Он старый был.

— Ты хочешь сказать, действительно старый? Седые волосы и морщины?

— Нет, знаешь ли. Старый, как ты.

— А-а-а… И ты имела в виду старый, — выдохнул я, чувствуя, как ледяная рука смерти водит пальцами по моему лбу, оставляя после себя слабость и дрожь в руках.

Не слишком обещающее начало для настоящего словесного портрета, но, в конце концов, девочке всего десять лет, все взрослые для нее одинаково неинтересны. Ясно было, что Дебора сделала толковый ход, предпочтя переговорить с Туповатым Полицейским. А тут безнадежно. Все же я обязан постараться.

Вдруг на меня нашло вдохновение… или, учитывая нынешнее отсутствие у меня силы разума, нечто, замещающее вдохновение. По крайней мере, был бы смысл, если бы парнем-жутью оказался Старзак, вернувшийся к охоте за мной.

— Еще что-нибудь про него ты помнишь? Был у него акцент, когда он говорил?

Астор повела головой:

— Ты имеешь в виду типа французского или еще какого? Нет, он просто говорил, обычно. А кто такой Курт?

Было бы преувеличением сказать, что при ее словах мое сердце сделало кульбит, но я определенно ощутил нечто вроде внутренней дрожи.

— Курт — это убитый, которого я только что осматривал. С чего он тебя заинтересовал?