Дела любви. Том II

Напротив, в самый момент своей победы, когда человек готовится праздновать триумф, именно в этот момент божественная рефлексия вводит его в новую битву, во всех отношениях самую трудную, потому что она более внутренняя, потому что в ней он борется с самим собой и с Богом. Если он падет в этой битве, то он падет от своей собственной руки; ибо в физическом и внешнем смысле я могу пасть от руки другого, но в духовном только один может погубить меня – это я сам; в духовном смысле убийство немыслимо – конечно, ни один преступник не может убить бессмертный дух. В духовном смысле возможно только самоубийство. И если человек побеждает в этой второй битве, это как раз и означает, что он не получает славы от первой победы; ибо победа в этом отношении означает воздать славу Богу. В первой битве он сражается против мира за одержанную победу; во втором конфликте он сражается вместе с Богом за эту победу. Только тогда человек, преодолев все, устоит, когда он сразу же, в самый момент победы, приписывает победу Богу. Пока он боролся, противодействие в некотором смысле помогало ему устоять; но когда он приписывает Богу славу победы, Бог является опорой, с помощью которой он стоит. То, что он победил и с помощью Бога (хотя победа во внешнем смысле может быть и без помощи Бога), вполне возможно; но помощь Бога на самом деле не становится очевидной до тех пор пока человек не победил. О, в глазах мира какая глупость – больше всего нуждаться в Божьей помощи после того, как победил!

Такая двойная битва или двойная победа теперь будут предметом нашего более интенсивного размышления, поскольку мы говорим о:

ПОБЕДА ПРИМИРЕНИЯ В ЛЮБВИ, КОТОРАЯ ПОБЕЖДАЕТ ПОБЕЖДЕННОГО.

Следовательно, когда говорят о "побежденном", предполагается уже одержанная первая победа. – Что это? Это преодоление зла добром. Борьба могла быть долгой и достаточно трудной; ибо если любящий должен преодолеть зло добром, это не решается сразу или одним ударом; напротив, битва часто становится все более и более напряженной и, если хотите, более опасной – если кто-то готов понять, что такое опасность. Чем больше добра проявил любящий по отношению к нелюбящему, тем дольше он выдерживал, воздавая за зло добром; тем ближе в определенном смысле опасность того, что в конце концов зло одолеет любящего если не иначе, то сделав его холодным и равнодушным к такому недоброму человеку. О, в добре, должно быть, заключено огромное богатство, которыым обладает только любящий, постоянное тепло неугасимого, очищающего огня в течение долгого времени, способность продержаться, воздавая за зло добром!– Но эта победа одержана, нелюбящий побежден.

Каковы отношения в этой борьбе? На одной стороне стоит любящий (или его еще можно назвать: добрый, благородный, ибо в первой борьбе еще не было очевидно, что он любящий), и на его стороне добро. На другой стороне стоит нелюбящий, сражающийся с помощью зла. Так они и борются. Задача любящего – сохранить себя в добре, чтобы зло не овладело им. Значит, он имеет дело не столько с нелюбящим, сколько с самим собой. Он стремится выиграть эту битву не ради нелюбящего, а ради добра, и в благородном смысле – ради самого себя. Следовательно, оба по отношению к самим себе они борются друг с другом, но вне друг друга, в некотором смысле они борются непримиримо, поскольку это битва между добром и злом. Один борется с помощью добра, другой – в завете со злом, и последний побежден.

Теперь отношения изменились; отныне становится вполне очевидным, что любящий присутствует в борьбе; ибо он борется не только за то, чтобы добро пребывало в нем самом, но миролюбиво борется за то, чтобы добро восторжествовало в нелюбящем, или он борется, чтобы завоевать побежденного. Следовательно, отношения больше не являются простыми отношениями борьбы, поскольку любящий борется на стороне своего врага от его имени ради него за него???, он желает бороться за дело нелюбящего до победы.

Это примирение в любви. Ибо когда враг или тот, кто причинил вам зло, приходит к вам и ищет прощения, так что вы готовы простить: это прекрасно и достойно похвалы, а также с любовью. О, но как поздно! Не говорите, что “вы даровали это немедленно, как только он попросил об этом”, – лучше подумайте, какую быстроту в примирении имеет истинная любовь по сравнению с этой или по сравнению с той быстротой, которая, будучи зависимой от поспешности или медлительности другого человека в том, чтобы просить прощения, по сути как раз и является тем самым опозданием, даже если случайно она приходит очень быстро.