Дела закулисные

Около семи часов вечера в театре возникла паника. Если на работу не выйдет гримерша, это досадно, но ее подменит другая, если не явится помреж, за дело возьмется второй помреж, если прихворнул исполнитель небольшой роли, ее передадут тому, кто окажется под рукой. В случае неожиданной неявки одного из главных исполнителей, не имеющего дублера, спектакль отменят или перенесут. Но если не явилась барменша — это уже катастрофа. Подменить ее не может никто, ибо ни у кого из присутствующих нет ключей от холодильников и склада. Отменить по этой причине спектакль? Пожалуй, не годится. И по театру в растерянности засновали взад-вперед подданные короля Генриха II. Заслуженный артист Богумил Кокеш, играющий Джильберта Фолиота, епископа Лондонского, в последнюю минуту, пообещав щедрое вознаграждение, отрядил одного из костюмеров за бутылкой красного, а монты, поняв, что пробил их последний час, организовали спасательную экспедицию и ринулись с двумя бидонами в ближайший ресторан за пивом.

Спектакль «Томас Беккет» в тот день был отмечен нервозностью, которая безо всякого снисхождения и жалости собирала свою дань со служителей Талии.

Первый инцидент произошел, когда гитаристу и автору песенок Йожке Гавелке, обслуживающему еще и лебедку, и круг, посчастливилось так развернуть его, что на сцене неожиданно возникла Гвендолина — Дарина Губачкова, в этот момент безуспешно вырывающаяся из объятий Тонды Локитека. Тонда решился на этот безумный поступок, вдохновленный недавней репликой короля Генриха II — пана Пароубека: «Господа, мир полон людей, еще о себе не заявивших!»

Конечно же, Тонда Локитек овладел критической ситуацией на пятерку. Он моментально отпрянул от перепуганной актрисы, с поклоном протянул ей переносный реквизит, что валялся на ее ложе, и со словами: «Ваша лютня, мадам», пятясь, удалился со сцены. Йожка Гавелка, над головой которого отчаянно пульсировала красная мигалка, а возле уха жужжа, будто оса в кружке пива, надрывался зуммер, опомнился и поспешно привел круг в движение. Гвендолина, очаровательно пунцовая, мягко перебирая струны лютни, опять исчезла за кулисами. Ее сменил обрюзгший, подвыпивший Джильберт Фолиот, и, надо признаться, публика, поклонница искусства, приняла эту смену без особого восторга.

Смятение, вызванное инцидентом, еще не улеглось. Но уже приближалось второе действие, а с ним и сцена, где небезызвестная стриптерка Иветта из «Таран-бара» исполняла небольшую по объему, но с точки зрения демонстрации экстерьера исключительно трудоемкую роль француженки, фаворитки короля Генриха II. Массовка не могла упустить такой случай. Парни, одетые в костюмы солдат, монахов и офицеров, облепили деревянные ступеньки, ведущие на авансцену из закрытой оркестровой ямы, в неутолимой жажде потешить свой взор роскошным обнаженным бюстом любовницы Генриха II. Но кто-то из монтов, видимо ушибленный незапланированным пивом, забыл вставить шплинты в петли, и, не выдержав непривычной тяжести, в самый пикантный момент ступеньки рухнули вниз вместе с солдатами, офицерами и монахами.

Актерскую братию охватил ужас. Обычно олимпийски спокойные трагики стали нервно подтягивать пояса и хвататься за жестяные мечи. Великий артист, непревзойденный исполнитель и знаток анекдотов пан Пароубек, играющий короля Генриха II, терял нить своих погудок, которыми потчевал за кулисами коллег актеров и простых рабочих сцены, и кидался из-за кулис на сцену после первого же звонка, что было фактом сверхъестественным, такого на театре никто не помнил. А пан Пукавец, существо столь же сложное, как друг Генриха II Томас Беккет, позднее ставший архиепископом Кентерберийским, от волнения возвышал голос более, чем это было необходимо, и по театру разносился его разгневанный баритон, подобный гласу, собирающему грешников на Страшный суд.

Кризис, казалось, миновал, и спектакль, невзирая на все препоны, двигался к благополучному концу, когда произошел инцидент, вопреки своей пустячности едва ли не потрясший основы самого театра.