Делегат грядущего

Марод-Али переложил камни в голове канала, и вода повернула в канал. Она нехотя замедлила бег и, словно в раздумье, перестала бурлить. Она тихо лизнула сухую кучку земли, лежавшую на ее пути, и кучка земли, чуть содрогнувшись, набухла и почернела. Вода плавно, испытующе надавила, и кучка стала худеть, отдавая кусочки земли с двух сторон охватившим ее струям. Вода навалилась решительней, проглотила препятствие, загрязнившись, вступила в раструб канала и сразу легко и плавно рванулась вперед. Канал еще был канавкой, но, мутнея все больше, вода уже шла к желобам.

А Марод-Али стоял на дне ущелья, под первым желобом, и, задрав голову, молча, неотрывно смотрел на него. Вода катилась неслышно, и он не видел воды, потому что глядел на желобы снизу. Он стоял, задрав голову и сжав за спиной кулаки. И вдруг, блеснув, сверху упала капля. За нею дальше — другая, мелкие капли западали с желобов. «Хорошо», — про себя хрипло шепнул Марод-Али и почувствовал сухость в горле. Сорвался с места и, прыгая с камня на камень, глядя не под ноги, а наверх, погнался за линией капель. Хотел проследить взглядом паденье каждой, но не успевал, потому что впереди уже падали новые капли. Ущелье вело его вниз, а желоба уходили все выше в небо, и он уже не мог в высоте различить возникающие на дне желобов, отрывающиеся от их стыков капли. Он бежал вниз, по хаосу сухих валунов и камней, и на их плоскостях и ребрах то здесь, то там, словно только для того, чтоб указывать ему путь, возникали мягкие темные пятнышки влаги. Иногда он слышал их тоненький звон: «тцин… тцинг…»

Работники бежали за ним, а остальные люди здесь и там, вверху и внизу, виднелись на скалах.

Задыхаясь, Марод-Али выбежал в ворота ущелья и полез вверх, вскарабкиваясь, чтоб добежать до конца канала раньше воды и здесь встретить ее. И едва добрался до последнего желоба, и, лег, и обнял его руками, глядя вдоль него вверх, — вверху показалась пожирающая пространство вода. Она неслась, шатая, заставляя вздрагивать желоб. Марод-Али, смеясь, вытянул руки вдоль желоба и положил ладони на его дно. И вода весело домчалась и ударила по ладоням, и, взбежав по рукам, обдала ему все лицо, и помчалась дальше под его грудью. А он глядел на бегущую под его лицом воду, и болтал руками, и оплескивал себе волосы, и грудь, и лицо, и смеялся тем прозрачным и радостным смехом, какой люди теряют вместе со своим детством, и не верил, не верил себе и воде не верил, которая наконец — наяву — пошла…

И напрасно считают, что чувство материнства — это то единственное достояние женщины, которого никогда до конца не понять мужчине!

Старый Сафо заплакал и утирал грязным кулаком слезы, а другие смеялись над ним, говоря, что у него по другому каналу пошла вода…

А настоящая вода, сбежав вниз по осыпи, торжественно шла по заранее приготовленной для нее канавке и проходила селение, где вдоль нее шумливой цепочкой стояли женщины и прыгали дети. И, словно салютуя старому большому, помнящему ханских рабов каналу, эта узенькая вода, дойдя до него, горделиво повернула и пошла рядом с ним, обгоняя его одряхлевшие воды…

А жители селения бродили повсюду, не зная, что же им теперь предпринять. Марод-Али подошел к их толпе и с лукавой усмешкой пригласил их к себе на плов. Но тут жители селения увидали показавшегося из-за высокой ограды пира. Он медленно и важно шел, приближаясь к ним и поглаживая белую почтенную бороду. И люди дрогнули, стараясь как можно незаметней разбрестись в стороны.

19

В тот день плов остался несъеденным, потому что враги работников не захотели признать своего поражения и потому что самим работникам было совсем не до плова от радости.

А в следующие дни началась другая работа. Канал был выстроен, но весь пустырь над садом пира по-прежнему загромождали груды камней. И работники целый месяц таскали камни, очищая площадки для посева, и складывая ограды, и плетя паутину канавок, по которым должен был разводниться канал.

Однажды ночью вода вдруг перестала идти, и, когда утром работники отправились доискиваться причины, они нашли один из желобов разбитым вдребезги на дне ущелья. Конечно, желоб мог оборваться сам. Они поставили новый, и вода бежала по-прежнему.

Через несколько дней, однако, на дне ущелья оказался еще один расщепленный желоб. Они опять заменили его другим, но больше запасных желобов у них не было, и они решили, что больше ни один желоб не должен упасть. Проверили весь канал и, убедившись, что все крепленья в порядке, условились по очереди ночевать среди скал, над ущельем, но чтобы об этом никто не знал.