Дельгадо (СИ)

— Католик. А кто же ещё? — Сантьяго стал немного недоверчиво относиться к этой странной группировке.

— И ты веруешь в кого, в бога? — поинтересовалась женщина, которая почти полностью закрыла лицо, Сантьяго стало точно не по себе, так как люди окружили его со всех сторон, подходя почти в плотную, что дышать становилось сложнее.

— Конечно в бога, почему вы это спрашиваете? — Сантьяго огляделся и понял, что в каждых глазах читалось безумие.

— Тогда и ты принадлежишь к религии идиотов, — проговорил первый сеньор, скрепя зубами.

— Религия идиотов? — Сантьяго хотел отступить немного назад, но ему не давал пожилой сеньор, что опирался на старую трость и дышал прямо в спину Дельгадо.

— Си, амиго, религия идиотов. Я со своими амигос больше не принадлежим к этим глупым убеждениям, что вкладывались в наши умы с рождения. Бога нет и никогда не было.

— Были ли у тебя трудные времена в жизни, амиго? — поинтересовался другой сеньор.

— Я вам не амиго, — отозвался Сантьяго, предпринимая попытку отойти назад, — а даже если и были, какое вам дело до этого?

— Видишь, видишь, видишь, — замельтешил сеньор, тыча пальцем в грудь Сантьяго и оборачиваясь на каждого из своей группировки, — если бы бог был, он бы не допустил всех этих проблем. Я лишился сына и жены, когда моя любимая рожала. Бланка потеряла брата, которого задавило камнями, когда она жила в небольшом поселении у гор, а Антонио, наш художник, лишился обоих рук в пожаре. Каждый из нас так легко потерял самое ценное в своей жизни, что от этого жить не хочется. Но мы не пали духом и нашли друг друга. Больше мы не верим в кого-то, кого не существует, свои жизни мы доверяем только друг другу.

— А церковь это место, где с прихожан собирают их последнее песо, чтобы обеспечивать себе безбедную жизнь. Религия идиотов! — прокричала Бланка, после чего каждый из этих людей согласился с ней и поддержал.

— Но у каждого не может всё идти гладко, потому что бог не может уследить за каждой одинокой душой, а наша жизнь должна состоять из хорошего и плохого, каким бы плохим это не было, — проговорил Сантьяго.

— Религия идиотов! — прошипела женщина и скрылась в толпе своих сподвижников.

— Присоединяйся к нам, амиго, мы хотим принести счастье для каждого мексиканца, — более спокойно проговорил сеньор.

— И как вы это хотите сделать? — поинтересовался Дельгадо.

— Церковь бездействует, — выбросил кто-то за спиной Сантьяго.

— Правильно, — поддержал сеньор, — если бы она хотела, она бы уже давно закончила начинания своего сподвижника.

— Сподвижника? Вы вообще о чём?

— Начинания священника Мигеля Идальго-и-Костилья, за которые он отдал жизнь.

— Долореский священник? При чём он? Он же был верующим, — Сантьяго продолжал не понимать и слова из уст этих странных людей.

— Он верил, а в конечном итоге закончил на столбе для казнённых, — продолжал говорить сеньор, всматриваясь в непонимающие глаза Сантьяго.

— Ты, амиго, надеюсь, не глупый, — проговорил безрукий Антонио, — знаешь ради чего было начато движение Идальго и Альенде?

— Они хотели независимости, — ответил Дельгадо, но этот Антонио только рассмеялся.

— Независимость хотели все. Но есть небольшое различие между целями Идальго и Итурбиде. Итурбиде провозгласил Мексику конституционной монархией. Для империи нужен император. Временное правительство пока не даёт ответ, но ты уже знаешь кто будет правителем Мексики, — продолжил Антонио.

— Итурбиде, — тихо, задумавшись, прошептал Сантьяго.

— Вот именно, амиго, — гордо и заговорщически протянул Антонио, — а ты знаешь ради чего Идальго начинал движение за независимость? Он хотел, чтобы Мексика была независимой республикой.

— А что в реальности? — проговорила Бланка, — нас опять обманули. Корона перешла от одного никчёмного правителя к другому.

— Ещё хуже, что они обманывали нас во всём, чтобы добиться своих целей, — вновь заговорил первый сеньор, наклоняясь ближе к Сантьяго, — чтобы Декларация Независимости вступила в действие, её должны были подписать тридцать пять из тридцати восьми членов Временного правительства. Нам известно, что в реальности Декларацию подписало лишь тридцать три члена, а не тридцать пять, как они говорят нам. Хуан О’Доноджу не подписывал Декларацию, но на месте его подписи стоит его имя. А также Хуан Хосе Эспеноза де лос Монтрос подписался дважды в каждом акте, как член Совета и как секретарь, чтобы наконец получить тридцать пять подписей.

— Как вы можете быть в этом уверены? — поинтересовался Сантьяго.

— А ты знаешь почему три оставшихся членов Временного правительства, Гвадалупе Виктория, Висенте Герреро и Николас Браво, не подписали декларацию? Нам всем говорят, что причина не известна, но очевидно, что они хотели республику, а не империю.

— Получается то, ради чего мы все сейчас живем, это лишь ложь и иллюзия, с которой мы не готовы смириться, — протянул сеньор, сжимая руку в кулак.

— Мексика независима лишь на словах и на сфальсифицированной бумаге. У мексиканцев нет ничего, опять.