Дело Бейлиса и миф об иудейском заговоре в России начала XX века

Профессор понимал, как нужен правительству в этом деле, и решил этим воспользоваться. Обвинение направило в Петербург сигнал бедствия, достигший министра юстиции Щегловитова и министра внутренних дел Маклакова, согласившихся выплатить профессору дополнительную компенсацию.

За шесть дней до суда Косоротова посетил Белецкий, директор Департамента полиции. При себе у него были четыре тысячи рублей, выделенные из десятимиллионного секретного фонда, откуда царское правительство выделяло деньги на издержки, не упоминаемые в государственных приходно-расходных книгах. Белецкий, боясь оскорбить профессора излишней прямолинейностью, начал с льстивых заверений: участие Косоротова в этом историческом деле бесценно. Однако профессору не нужны были учтивые предисловия. Стороны быстро договорились о цене — четыре тысячи рублей, ровно столько, сколько оказалось с собой у Белецкого. Но поскольку гражданский истец Замысловский велел выплатить только половину назначенной суммы, а остальное выдать в случае, если обвинение найдет показания удовлетворительными, Белецкий вежливо спохватился, что у него при себе, к сожалению, только две тысячи. И твердо обещал профессору, что остальное тот получит перед отъездом, когда кончится процесс.

Косоротов не разочаровал своих благодетелей. Из всех выслушанных до сих пор свидетелей обвинения он говорил наиболее связно. «Если бы этого человека хотели только убить, — объяснил он присяжным, — то взяли бы и ударили камнем по голове, и он был бы уже мертв». Орудуя шилом, «убийца мог бы сразу вонзить его в сердце», что привело бы к мгновенной смерти. Но убийцы этого не сделали, а значит, по мнению Косоротова, цель заключалась не в убийстве как таковом, а в «причинении мучений и поранении в таких местах, которые преимущественно обладают кровью».

Профессор сделал жест рукой в сторону банки с препарированным сердцем Андрея. В нем оставалось лишь два маленьких сгустка крови величиной с горошину. «Вот вся кровь, которая имелась в сердце Ющинского», — заявил Косоротов. По количеству крови во внутренних органах и на основании результатов двух вскрытий он заключил, что Андрей потерял более половины крови. Преступники, утверждал Косоротов, вероятно, собирали кровь из ран справа от шеи, где кровотечение было обильным.

Затем наступил черед медицинских экспертов, приглашенных защитой. Профессор Евгений Васильевич Павлов, носивший почетное звание лейб-хирурга, и профессор Александр Александрович Кадьян, оба из Петербурга, обладали куда большим авторитетом в медицинских кругах, чем Косоротов. Они не сомневались, что с первого же удара убийцы — они были согласны, что преступник действовал не в одиночку, — намеревались именно убить. Вот почему начали с головы — с ударов, пробивших череп и повредивших мозг. В сердце, пояснили они, трудно нанести точный удар, о чем наглядно свидетельствовал труп Ющинского: из восьми колотых ран в области сердца лишь три удара попали в цель. Профессор Павлов отметил, что законсервированные органы уже совершенно не в том состоянии, в каком находились в момент смерти; бóльшую часть крови из них выжали при вскрытии, еще часть постепенно вымывалась после погружения в раствор формалина. Собственно, экспертиза показала, что крови, несмотря на ее значительную потерю, в венах оставалось много, ткани были окрашены в розовый цвет и ни один орган не был обескровлен.

Оба медика ясно дали понять, сколь абсурдна мысль, что мальчика убили, чтобы собрать его кровь. Даже человек, не разбирающийся в анатомии, понимает, что кровь проще всего добыть, вскрыв сосуд, расположенный близко к коже. Профессор Кадьян объяснил: «Для того чтобы получить кровотечение на руке, надо сделать ранение и опустить руку вниз, тогда кровь будет течь; точно так же, если сделать разрез на ноге, на вене, кровь будет течь». Кроме того, задавшись такой целью, естественно выбрать в качестве орудия нож, которым можно сделать глубокий надрез, а не шило, которым получится только колоть. Вскрыть артерию или вену, нанеся колотую рану, способна только опытная рука. Обычный человек, даже если поставит перед собой такую задачу, скорее отодвинет шилом сосуд, чем проткнет его. Как бы то ни было, подчеркнул Кадьян, ни одна рана не пришлась на крупную артерию или вену.

К тому же, чтобы собрать кровь из головы — версия, на которой настаивал Косоротов, — убийцам пришлось бы перевернуть мальчика вниз головой. «…Наносить раны на голове, на самой верхней точке тела… чтобы получить кровь — это для меня нонсенс», — заключил профессор Кадьян. Раны на шее вызвали главным образом внутреннее кровоизлияние. Количество ран, без сомнений, никак не помогло бы собрать кровь, скорее наоборот. Удары, повредившие жизненно важные органы, шею и череп, были явно нанесены с целью убить. Еще две дюжины ран нанесены без какой-либо определенной цели и указывают, в каком исступлении находились убийцы. По всем признакам, убийство совершено под влиянием момента, тем орудием, которое «попалось под руку».