Дело Бейлиса и миф об иудейском заговоре в России начала XX века

Последним свидетелем обвинения и единственным предполагаемым экспертом по иудаизму был Иустин Пранайтис, ксендз из Ташкента. Обвинение позаботилось ознакомить присяжных с одним из текстов, на которые он опирался, — «Книгой монаха Неофита», написанной, как считалось, в Румынии в начале XIX века. О себе ее автор рассказывал, что он по рождению еврей, но крестился и принял монашеские обеты под именем Неофит. По его словам, ему досконально были известны тайные ритуалы соплеменников. В протокол вошли пространные отрывки из «Книги Неофита», зачитанные на суде:

…Проклятие дано на них [евреев] пророком Моисеем, который говорит: «Поразит тебя Господь вередом египетским в седалище, коростою дикою и чесоткой, так что ты не сможешь излечиться». <…> Отсюда мы ясно видим, что это проклятие исполнилось на еврейском народе, так как все европейские евреи имеют коросту на седалище, все азиатские имеют на голове паршу, все африканские имеют чирьи на ногах, а американские имеют болезнь глаз, то есть страдают трахомой, вследствие чего безобразны и глупы. Вселукавые раввины нашли врачебное средство в том, что помазываемые христианской кровью будут исцеляться.

По словам Неофита, желание евреев истреблять христиан обусловлено тремя причинами:

а) чрезвычайной ненавистью, которую они имеют к христианам, предполагая, что, совершая таковое убийство, они приносят жертву Богу… б) многочисленными суевериями, именно магическими действиями, которые евреи совершают с самою кровью, в) а также тем обстоятельством, что раввины колеблются, не был ли Иисус Сын Марии, истинным Мессией, и — что, окропляясь сказанной кровью, они спасутся.

В. А. Маклаков, адвокат Бейлиса, считавшийся в Думе одним из лучших ораторов, заранее знал о чтении «Книги Неофита» и все же не сразу нашелся, как реагировать на явную бессмыслицу. Он с насмешкой зачитал несколько фраз из текста и, обращаясь к присяжным, язвительно произнес: «Вот места из этого ученого сочинения, на которых строится, между прочим, обвинение». Если присяжные не увидят, что этот текст сам себя опровергает, что еще остается защите?

Иустин Пранайтис, гладко выбритый пожилой человек в черной сутане, с густым ежиком седых волос, говорил очень тихо, время от времени с омерзением бормоча: «Истребление христиан есть главная цель существования евреев-талмудистов. К этой цели направлены все молитвы, все деяния…» Однако такие проблески красноречия составляли редкое исключение в его хаотичной речи, занявшей одиннадцать часов. Пранайтис читал лекцию с отсылками к еврейским текстам (Талмуду, Гемаре, Мишне, Тосефте, Зоару, кодексу «Шульхан Арух»), к таким фигурам, как древнееврейский историк Иосиф Флавий и Баал-Шем-Тов (родоначальник хасидизма), к современным христианским защитникам евреев. Судья Болдырев с раздражением несколько раз просил Пранайтиса сократить экспертное заключение, но ничто не могло его остановить.

Обвинение само было виновато в отступлениях Пранайтиса, доводивших слушателей до отчаяния: ему предложили двадцать девять богословских вопросов, в том числе совершенно невразумительных (например, вопрос девятнадцатый: «Какие разоблачения сделали франкисты по поводу человеческих жертвоприношений у евреев на диспуте в Львове (1759)?»). У Пранайтиса оказалось лишь одно соображение, непосредственно относящееся к убийству Андрея Ющинского: он заявил, что тринадцать ран на правом виске мальчика символизируют слово «эхад» (в переводе с иврита — «единый», как во фразе «Бог един»), обозначаемое в каббале числом тринадцать.