Дело блондинки — «золотое дно». Секрет падчерицы. Дело о влюблённой тётушке

— Это противоречит приказу. Если вы будете настаивать на своем, я обвиню вас в противодействии аресту.

— Неужели это преступление, — продолжал Мейсон, — давать советы клиенту в присутствии полицейского, который ее арестовал? Или говорить, что если она начнет отвечать на любые вопросы, то место, где она перестанет делать это, может показаться существенным; но если она вообще по совету своего адвоката откажется отвечать на любые вопросы и потребует немедленного слушания дела, то она…

— Хватит! — сердито оборвала его женщина-полицейский. — Вы уже говорите с ней!

— Я говорю с вами.

— Да, но ваши слова адресованы ей. Прошу вас и мисс Стрит немедленно покинуть нас. Это мой приказ!

Мейсон улыбнулся:

— О, с вами трудно поладить!

— Такая уж я, — сердито ответила она.

Диана Элдер сделала шаг назад и бросила предостерегающий взгляд на Перри Мейсона через плечо женщины-полицейского. Потом прижала указательный палец к губам, призывая его к молчанию.

Мейсон церемонно поклонился женщине-полицей-скому:

— Я подчиняюсь вашему желанию, мэм. Пойдем, Делла!

Глава 15

Картер Лейленд, окружной прокурор округа Риверсайд, сказал, обращаясь к судье:

— С позволения суда, для предварительного слушания — это простое дело. Мы предполагаем только показать, что обвиняемая имела деловые контакты с покойным Гаррисоном Т. Борингом и поняла, что Боринг обманул ее, что она была крайне возмущена этим и направилась в мотель «Рестауайл», чтобы встретиться с ним, и смогла это сделать; что она была последней, кто видел Боринга живым, и что она покинула бунгало мотеля, когда Боринг был уже при смерти. Это все, что мы хотим показать, и это даже более, чем необходимо для того, чтобы добиться суда над обвиняемой.

— Приступайте, — высказался судья Уоррен Тэлент.

— Мой первый свидетель — Монтроз Фостер, — объявил Лейленд.

Монтроз Фостер вышел вперед, поднял правую руку и принес присягу, а потом, явно нервничая, сел на место свидетеля.

— Ваше имя — Монтроз Фостер? Вы уже два года живете в Риверсайде? Вы — президент «Агентства по розыску потерянных наследников»?

— Совершенно верно.

— В последний вторник, в день убийства, как указано в деле, вы имели случай говорить с обвиняемой?

— Да.

— Где состоялся этот разговор?

— В Болеро-Бич.

— Обвиняемая говорила вам что-нибудь насчет ее отношения к Гаррисону Т. Борингу?

— Говорила.

— И что же она говорила?

— Она говорила, что могла бы убить его.

Лейленд неожиданно резко повернулся к Мейсону:

— Можете приступать к перекрестному допросу, — заявил он.

— И это все, что вы хотели выяснить в результате прямого допроса?

— Этого вполне достаточно, — отрывисто обронил Лейленд. — Я не собираюсь превращать предварительное слушание в цирк с тремя аренами.

Мейсон обратился к свидетелю:

— Вы сказали подзащитной какие-то заранее продуманные слова, которые могли бы подтолкнуть ее на такое высказывание?

— Протестую, — вмешался Лейленд. — Это побуждает свидетеля сделать вывод. Он не может подвергать исследованию сознание обвиняемой и предугадать, какие слова могли бы вызвать ее определенные эмоции. Он должен излагать только факты.

— Протест принят, — изрек судья Тэлент. — Мистер Мейсон, полагаю, вы могли бы иначе сформулировать ваш вопрос.

— С удовольствием, ваша честь, — согласился Мейсон и снова повернулся к свидетелю. — Вы не пытались сказать что-то такое, что было заранее рассчитано на то, чтобы возбудить ее гнев против покойного?

— Но, ваша честь! — воскликнул Лейленд. — Это тот же самый вопрос, точнее, повторение вопроса, который вынуждает свидетеля сделать вывод, а это противоречит процессуальным правилам.

— Вовсе нет, — возразил Мейсон. — Теперь этот вопрос относится к состоянию ума свидетеля.

— Но это совершенно несущественно, — сказал Лейленд.

Мейсон усмехнулся:

— Вы полагаете, что я не смогу доказать его пристрастность?

Лейленд начал было что-то отвечать, но судья Тэлент с улыбкой прервал его:

— Вопрос переформулирован очень искусно. Протест отклоняется.

— Я сообщил ей кое-что о Боринге, — признался Фостер.

— Мой вопрос, мистер Фостер, заключается в следующем: не пытались ли вы разжечь ее злобу к Борин-гу тем, что говорили ей?

— Ну ладно. Я отвечаю — да!

— Вы нам. еренно пытались возбудить злобу у подзащитной?

— Я же сказал — да.

— Вы говорили ей, что Боринг был намерен продать ее тем, кто принуждал бы ее к занятиям проституцией?

— Эту мысль высказала она сама.

— И вы согласились с ней?

— Я не выразил несогласия.

— И вы ни разу во время разговора не упомянули о том, что Боринг в делах с ней преследовал аморальные дели?

— Ну, она сама затронула эту тему.

— И вы при разговоре с ней поддержали ее в этом мнении?

— Да.

— И говорили ей, что Боринг обманывал ее, чтобы получить ее подпись под контрактом, который бы открывал ему возможность буквально продать ее в рабство?

— Я этого не говорил. Она сама сказала.

— И вы согласились с ней?

— Да.

— И после этого растолковали ей, в чем на самом деле состояли намерения Боринга?

— Да, растолковал.