Дело Дантона. Сценическая хроника.

Революционный Трибунал. В глубине на эстраде суд, перед ним, на стоящих друг против друга скамьях, два ряда обвиняемых. Первый ряд: Дантон, Демулен, Филиппо, Делакруа, Фабр, Эро, Вестерман. Фабр в кресле, как главный обвиняемый, дабы подчеркнуть, что он симулировал «conspiration de l’étranger» – «иностранный заговор», находящийся в запутанной связи с шантажом Индийской компании и объединяющего всех обвиняемых, числом шестнадцать. Во втором ряду девять человек, среди них Шабо. Присяжные на скамье вдоль стен. Внизу, в пространстве, составляющем несколько метров в ширину, у стен отделенные от остального зала галереи, битком набитые публикой. Свободное пространство между барьерами вмещает около десятка стульев, но и здесь публика преимущественно стоит. Толпа состоит из частных лиц и агентов лиги. Последние вооружены, что они тщательно скрывают; рассыпавшись среди обычных зрителей, они знаками переговариваются друг с другом, а впоследствии и с Дантоном. Публика очень разношерстная. Женщины из двух различных классов – разумеется, имущественных – в пылком меньшинстве. Преобладающий пролетариат пребывает в зловещем расположении духа, поначалу выжидательном. Эти с энтузиазмом поддаются гипнозу Дантона, так как он играет на человеческой страсти к возмущению, – за исключением сторонников Робеспьера, среди которых женщин больше, чем в другой партии, и которых остальные в критические моменты высмеивают, третируют – словом, всячески обескураживают. Молодежь горячится шумно и совершенно бездумно: именно она передразнивает прокурора и первая начинает бомбардировать его бумажными шариками. Немного мещан, которые поддерживают обвиняемых с известным достоинством; несколько щеголей обоих полов – они развлекаются тем, что шутки ради подстрекают других в погоне за острыми ощущениями. Некоторая доля серьезных людей из различных классов; они сопротивляются в высшей степени эффективному внушению и предостерегают других.

Преобладающее настроение: выжидательное напряжение. Все знают, что сегодня четвертый день, и чуют приближение кризиса. Поначалу тон задают активные щеголи и молодежь: установка на ехидное веселье на фоне напряженной тишины.

ДОБСАН (обращаясь к Филиппо). Вы принадлежали к личным друзьям Дантона?

ФИЛИППО. Нет. Я присоединился к нему в последние недели на несколько дней…

ФУКЬЕ (ужасно охрип. На галереях еле слышное – да и есть ли оно – передразнивающее эхо). Но как раз это время и было решающим!

ФИЛИППО. Не спорю. Однако вскоре я убедился, что наши взгляды и цели значительно разнятся, и разорвал эту мимолетную связь.

ФУКЬЕ. Между тем факты указывают на то, что вашим атакам в вандейском деле отводилась роль в их заговоре – определенная и оплаченная из-за границы.