Дело двух Феликсов

— Это плохо. Он мог заметить вас и потому уйти, — отвечал Нестор Васильевич.

Нет, этого не могло быть. Легран Раскольникова не знает, он ушел просто… ну, просто потому что ушел. Загорский махнул рукой: ладно, может быть, у него там была конспиративная встреча, там же рядом сидели какие-то мужчины. Что было дальше?

Дальше было вот что. Раскольников последовал за объектом, и тот довел его до дома на бульваре Распай, где и скрылся. Раскольников подождал некоторое время, но Легран оттуда так и не вышел.

— И кому принадлежит дом? — спросил Нестор Васильевич.

— Дом принадлежит Галусту Гюльбенкяну, — с торжеством в голосе отвечал Раскольников.

Нестор Васильевич неопределенно хмыкнул. Филер наблюдал за ним с некоторой тревогой. Господина Загорского что-то удивляет?

— Не так, чтобы очень, — Загорский, кажется, размышлял вслух. — Скорее, настораживает. От «Мулен Руж» до бульвара Распай целый час быстрым шагом, почему он не взял таксомотор? Судя по тому, что он посещает «Мулен Руж», деньги у него есть, на такси должно было бы хватить. Но он пошел пешком… Скажите, а Легран не мог вас обнаружить и, скажем, начать запутывать следы?

Раскольников отвечал, что это совершенно исключено. Он мастер слежки и маскировки, а Легран шел быстро и не оглядывался. Загорский отвечал, что, во-первых, чтобы обнаружить слежку, оглядываться не обязательно, во-вторых, Легран свое шпионское дело знает туго, и выследить его не так-то легко. Впрочем, может быть, на него плохо повлиял дух свободы, который он ощутил, попав из советской России в Париж. Париж, знаете ли, располагает к некоторому легкомыслию. Что ж, будем считать, что Легран привел его к нужному человеку. Он, Загорский, попытается это проверить…

Отпустив Раскольникова, Нестор Васильевич отправился к Юсупову. Князь откровенно скучал. Ничего, скоро ему будет не до скуки.

— Не прогуляться ли нам? — предложил Загорский.

Юсупов с радостью согласился. Прихватив за компанию бульдога Панча, они вышли на улицу, пошли, не торопясь, в сторону Булонского леса. Князь жаловался, что Панч весьма склонен к хулиганству, часто срывается с поводка и кидается на знакомых и незнакомых.

Нестор Васильевич, впрочем, слушал его вполуха. Он с интересом глядел по сторонам — на студентов, детей, чинных буржуа, стройных легких парижанок.

— Правду сказать, я соскучился по Парижу. Давно здесь не был.

— А когда вы в последний раз были в Париже? — полюбопытствовал князь.

Загорский усмехнулся и рассказал ему свежий русский анекдот. Советская работница говорит подруге: «Опять хочется в Париж!» Товарка спрашивает ее: «А ты разве была в Париже?» — «Нет, но опять хочется».

Князь глядел на Загорского заинтригованно, ожидая, видимо, продолжения. Пришлось объяснять.

— Она не была в Париже, но она уже хотела там побывать. И теперь хочет снова.

Простой этот анекдотец вызвал в Юсупове неожиданный взрыв веселья.

— Снова хочет! — смеялся он. — Вы только послушайте, она снова хочет в Париж!

Потом он внезапно помрачнел и сказал с тоскою.

— А я вот снова хочу в Россию. Иной раз кажется, всю бы европейскую красоту, всю здешнюю цивилизованность отдал, лишь бы снова увидеть родные просторы Сенатской площади, Летний сад и наш уютный дворец на Мойке.

Про уютный дворец на Мойке, равно как и про все прочие юсуповские дворцы Загорский посоветовал князю забыть.

— Дворцы в России теперь принадлежат победившему пролетариату и партии большевиков, которая железной рукой ведет публику к всеобщему обязательному счастью. Однако оставим эту печальную тему. Знакомы ли вы с нефтепромышленником Галустом Гюльбенкяном?

Как оказалось, князь отлично знал Гюльбенкяна. Тот хотел выкупить его рембрандтов, на которых самым подлым образом наложил лапу мерзавец и жулик Виденер! Что за Виденер? Американский делец, миллионер и вообще отвратительная личность.

Нестор Васильевич при этих словах оживился.

— Выходит, ваш Виденер тоже коллекционер?

— Не знаю, какой он коллекционер, но мошенник он первостатейный, — отвечал князь.

Загорский кивнул и заметил, что это как раз то, что требуется. Однако, перехватив недоуменный взгляд Юсупова, уточнил. По его мнению, именно такие дельцы, скорее всего, и примут участие в аукционе, на котором им предстоит опознать собственность князя и сорвать коварные планы похитителей.

— Но Гюльбенкян — совсем иное дело, — Юсупов стал заступаться за нефтепромышленника с необыкновенной горячностью. — Это ценитель прекрасного, и меценат, и вообще деловой и порядочный господин.

Нестор Васильевич несколько секунд с интересом рассматривал князя.

— Вы удивительно добрый человек, — наконец сказал он. — Добрый и слегка наивный.

Юсупов отвечал, что это вполне естественно, потому что русские люди — все добрые. На это Загорский заметил, что Гюльбенкян, которого так любит князь, как будто бы и вовсе армянин.

— Ну да, армянин! — горячо проговорил Юсупов. — И что же, что армянин? Ведь армянин — это тот же русский человек, только родился на Кавказе. А, например, Виденер даже если бы в Тибете родился, ни на грош от этого лучше не стал бы.

Нестор Васильевич нахмурился.