Дело двух Феликсов

Махараджа сверкнул на него глазами неожиданно злобно, как бы почуяв в вопросе подвох. Однако овладел собой и отвечал, что его интересует лишь духовная жизнь, уединение и медитация.

— Да-да, — сказал Загорский с воодушевлением, — именно за тем вы сюда и приехали. Париж — это лучшее место для уединения и медитации.

Казалось, зубами от злости скрипнул не махараджа, а сам воздух в столовой. Его высочество наставил на русского наглеца два белых, как у нечисти, глаза, словно две пушки, готовых к смертельному выстрелу. Махараджа весь завибрировал, он словно бы увеличился в размерах и навис над Нестором Васильевичем. Вместе с индийцем завибрировало и затрепетало все пространство вокруг, оно стало обваливаться, как обваливается старая штукатурка, оставляя зияющие дыры, из которых глядели на них окровавленные многоглазые твари. Юсупова охватил страх, ему захотелось зажмуриться и закричать, ему казалось, что сейчас в столовой случится что-то чудовищное. Но Загорский почему-то не испугался, он глядел иронически, почти насмешливо, а потом еще и почесал пальцами свою правую ладонь, на которой был изображен таинственный знак.

В следующее мгновение махараджа словно сдулся, и все вернулось на свои места. Действительность худо-бедно залатала сама себя, дырки закрылись, и кровавые твари уже не глядели оттуда так страшно и угрожающе.

— Я, — сказал светлейший гость, — приехал сюда за своим другом князем Юсуповым. Мои намерения чисты, как воздух наших индийских гор. Я хочу вырвать князя из обыденной и мрачной пустоты, я хочу показать ему мир горний, высший…

— Намерения, как воздух гор, чисты, — задумчиво повторил Нестор Васильевич. — Что-то очень знакомое слышу я в этой фразе. Так любил говорить мой знакомый карточный шулер.

Несколько секунд махараджа молчал, не глядя на Загорского. Потом сказал очень медленно:

— Вы что же, сравниваете меня с карточным шулером?

— Ни в коем случае, — весело отвечал Загорский. — Вы гораздо лучше него. Во-первых, вы моложе. Во-вторых, богаче. И, наконец, у вас ведь есть еще и духовные устремления.

Махараджа поднялся из-за стола.

— Простите, мой друг, — проговорил он, глядя на князя. — Я не знаю, может быть, в России такие разговоры считаются нормальными. Но мне они представляются совершенно недопустимыми. Посему вынужден откланяться.

И он, даже не кивнув Загорскому, направился к двери.

— Постойте, куда же вы? — князь устремился за рассерженным гостем. — Позвольте, я вас провожу.

Вернулся он спустя минуту, с трудом удерживая смех.

— Нестор Васильевич, примите мое восхищение, — сказал он. — В такой ярости я не видел нашего махараджу, даже когда мой бульдог Панч описал ему шальвары.

Загорский отвечал, что если бы он по примеру Панча описал шальвары махарадже, это было бы все-таки чересчур.

— Действительно, лишнее, — согласился Юсупов. — Вполне довольно и того, что вы ему сказали. Теперь он не сунется сюда в ближайшие лет пять.

— И это очень хорошо, — сказал Нестор Васильевич, делаясь серьезным. — Дело в том, что ваш махараджа помимо прилипчивости обладает целым рядом неприятных качеств. Я не уверен, но мне показалось, что он проявляет некоторые признаки патологического садиста.

— Вы так думаете? — озаботился Юсупов.

Загорский отвечал, что махараджа как минимум маниак. Но, что хуже всего, он склонен к магии и колдовству.

— Вы имеете в виду его занятия медитацией, все эти древние методы индийской йоги?

Нестор Васильевич, однако, имел в виду вовсе не это. Да, йога — вещь чрезвычайно эффективная, но она, если можно так выразиться, способ прямого влияния. Магия — нечто совсем иное. Занимаясь йогой, человек развивает большую физическую, психическую и духовную силу. Силу эту вполне можно повернуть против врага и даже уничтожить его. Но тут, скажем так, сталкиваются две нематериальных силы. Магия же — путь инструментальный. Для магии используется, во-первых, не прямой посыл мысли и воли, который требует огромных усилий, но заклинание. Природа заклинания такова, что оно должно действовать даже в руках слабого духом человека. Кроме того, в магии используются предметы, либо устанавливающие связь мага с клиентом, либо просто приносящие человеку вред.

— И в этом подлость магии, — заметил Загорский. — Выходя на борьбу с йогом, вы как бы выходите против очень сильного, но все-таки невооруженного человека. У вас остаются какие-то шансы усилием ли воли, с помощью ли другого человека, или при помощи молитвы противостоять врагу. Но когда перед вами маг, ваши шансы стремятся к нулю. Это все равно как выходить драться против пистолета. Имея пистолет, самый слабый противник легко победит самого сильного. Кстати сказать, не обнял ли вас махараджа на прощание?

— Обнял, — отвечал Юсупов недоуменно. — Но неужели это тоже магический жест? Я полагал, что это просто выражение дружеских чувств…