Дело двух Феликсов

Загорский осведомился, по какому именно обряду желает он каяться — православному, католическому или протестантскому. Или, может быть, господин Буль имеет в себе еще и четвертую половину — еврейскую?

— Это было бы не совсем удобно, — заметил Нестор Васильевич, — в иудейской традиции я не силен и едва ли могу заменить вам хорошего раввина.

Несколько сбитый с толку Буль сказал, что под покаянием он имел в виду раскаяние, и спросил, должен ли он и дальше стоять на коленях?

— Как вам будет угодно, — любезно отвечал Загорский. — В душе я демократ и не смею ограничивать вашу свободу. Если вам нравится, вы вольны даже лечь на живот или на спину. Подлинная свобода ведь проявляется не в позе, а в состоянии ума, не так ли?

После таких обескураживающих слов Буль все-таки почел за лучшее подняться с колен на ноги. Возведя очи горе́, он начал рассказывать, как трудно ему иметь дело с людьми. Он, видите ли, с детства рос под пятой деспотического отца…

— Понятно, — прервал его Загорский. — Отец ваш был домашним тираном, мать нежной и прекрасной, вы мечтали убить отца и заменить вашей матери мужа. Эту историю неоднократно пересказывал доктор Фрейд, ничего нового в ней нет. Я вам не мать и не отец. Отвечайте, зачем вы явились ко мне?

Упавший духом Буль сказал, что он просто хотел извиниться за инцидент с багажом его превосходительства. Он имеет в виду тот печальный эпизод, когда в руки ему само собой упало удостоверение Загорского. Он понимает, что прощения ему нет и быть не может, но он хотел бы всеми фибрами своей души…

— Довольно, — сказал Загорский. — Вы прощены.

Обескураженный такой решительностью, слуга замер, моргая глазами.

— Что-то еще? — осведомился Нестор Васильевич. — Может быть, желаете моего благословения?

Не выдержав столь ядовитого сарказма, Буль бросился вон из комнаты и едва не сбил с ног Юсупова.

— Доброе утро, любезный друг! — сказал князь. — Как вам спалось нынче ночью?

— Благодарю, я спал как младенец, — отвечал Загорский.

— Буль сообщил вам, что мы ждем вас на завтрак?

Нестор Васильевич пожал плечами. Буль говорил о чем угодно, но главного — о завтраке — так и не сказал.

— Весьма своеобразный субъект этот ваш Буль, — заметил он.

— Да, он хитер, как лиса, — кивнул князь. — Однако бывает крайне полезен. Буль, видите ли, может добиться от людей чего угодно. Главный его прием следующий: он сразу падает на колени. А здесь, в Европе, люди как-то не привыкли, что перед ними ползают на четвереньках. Точнее сказать, уже отвыкли, это их шокирует. И когда, например, клиентки моего модельного салона подолгу не выплачивают мне долги, я натравливаю на них Буля. Он ползает за ними на коленях повсюду и рыдает крокодиловыми слезами. Представление продолжается, пока должники не понимают, что проще отдать деньги, чем так мучиться.

Они проследовали в столовую, где славно позавтракали в компании жены князя Ирины, и его десятилетней дочки, тоже Ирины — ребенка живого, очаровательного и слегка непослушного.

Князь был озабочен: его любимый бульдог Панч в очередной раз удрал из дома и куролесил где-то на парижских улицах.

— Не волнуйся, — успокаивала его жена, — после завтрака отправим Буля его искать.

— Я не за Панча волнуюсь, — отвечал Юсупов, — я волнуюсь за тех, кого он покусает.

Ближе к концу завтрака случилось странное происшествие. На пороге появился бледный Буль и обратил молящий взгляд на хозяина.

— Что случилось, — спросил Юсупов, — почему у вас такой вид?

— Махараджа, — еле слышно шепнул слуга.

Тут уж настало время перемениться в лице самому князю.

— Проклятье, — сказал он, — я совсем забыл! Приезд господина Загорского смешал мне все карты.

Князь выглядел крайне раздосадованным.

— Что за махараджа? — заинтересовался Загорский.

Юсупов отвечал, что это настоящий индийский махараджа, родом, если ему не изменяет память, из штата Раджпутана. Фигура загадочная и в то же время крайне назойливая. Уже не первый год, приезжая в Европу, он просто преследует Юсупова.

— А что ему надо? — спросил Нестор Васильевич.

— Один Бог знает, — отвечал князь. — В прошлый раз он хотел, чтобы я ехал с ним в Индию, обещал золотые, точнее, алмазные горы.

— И вы устояли?

Юсупов с досадой пожал плечами: разумеется, он устоял. Да и куда бы он поехал от жены и дочки? Что ему там делать, в этой Индии? Нет, конечно, это было бы интересно, но у него столько забот и хлопот сейчас…

— Так что прикажете ответить махарадже? — довольно нахально вклинился в разговор Буль.

Что ответить? Да что же тут ответишь! Нельзя же его не принять, выйдет скандал.

— Ответь, что я буду через две минуты, — распорядился Юсупов решительным голосом, но в лице его не было видно никакой решительности. Он повернулся к Ирине. — Милая, уведи Бэби.

Княгиня взяла за руку девочку и вышла вон. Ушел и Буль. Загорский с интересом наблюдал за нервическим поведением Юсупова, который, нахмурив брови, мял салфетки.

— В чем дело, любезный друг? — наконец спросил Нестор Васильевич. — Почему вас так беспокоит этот махараджа?