Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой

Гость, его звали Эммануил Иванович Грабарь, хорошо говорил по – русски, хотя, по его словам, выучил язык самоучкой. Никогда не живя в России, он туда стремился как на свою заветную родину, был настоящим русофилом, ненавидел Австро – Венгерскую монархию, под властью которой, как он говорил, томилась его родная Галитчина, с кружком сочувствующих составил тайный противоправительственный заговор, был открыт – и с трудом избежал тюрьмы, скрывшись сначала во Франции, а затем в Италии. Там, в Италии, – сказал он со значением глядя в глаза собеседнику, – с ним и началась эта история.

– Какая история, любезный Эммануил Иванович? – слегка испугался хозяин.

Гость был настолько мал и хлипок, что совсем не подходил на роль заговорщика, сокрушителя основ. Уж не фантазер ли или чего доброго слегка спятивший на своей идее? Таких среди соотечественников было много, он их побаивался. Правда, были среди них и такие гиганты, как Петр Лаврович Лавров или Герман Александрович Лопатин. Этих двоих, людей умных и высокообразованных, он выделял, их сумасшествие было сущностным, оно не бросалось в глаза.

Галичанин, все так же пристально глядя на собеседника, отвечал:

–Да, видите, стал я скучать, жена с детьми в Закарпатье, я один в чужом краю. Служил я воспитателем у малолетних детей Павла Павловича Демидова, князя Сан – Донато. Имение у него наикрасивейшее, под самой Флоренцией, природа, статуи, краса да и только, но меня больше библиотека его привлекала, с русскими книгами. Нашел там ваши сочинения, Иван Сергеевич, – и ими от душевной моей туги спасался. Одна вещь особенно мне на сердце припала.

– Какая же?

– Повесть ваша «Первая любовь».

– Вот никогда бы не подумал, что человека вашего склада, политического заговорщика, привлечет эта тема. Что же вам там понравилось?

– А княжна, молодая княжна Зинаида Засекина, – простодушно ответствовал гость, – и понизив голос, почти шепотом, продолжал. – Она очень напомнила мне одно изображение, одну картину. Я видел ее в галерее Уффици. Знаете, Иван Сергеевич, о чем я?

Странный гость ждал ответа, а в голове у хозяина снова мелькнуло: не безумен ли собеседник, но, скорей всего, он просто верит в сверхъестественные силы писателя, способного проникать в психические бездны других людей.

– Нет, Эммануил Иванович, не смогу угадать вашу загадку, сами скажите, заинтриговали.

– Ну как же, как же, вы же автор…Ведь вот, смотрите, – гость потер лоб и проговорил нараспев как стихи: «… в движениях девушки (я ее видел сбоку) было что – то такое очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое, что я чуть не вскрикнул от удивления и удовольствия». Или вот еще, он начал не вдруг, но потом проговорил не сбиваясь: «… я все забыл, я пожирал взором этот стройный стан, и шейку, и красивые руки и слегка растрепанные белокурые волосы… и этот полузакрытый умный глаз, и эти ресницы, и нежную щеку под ними…» Разве это не Флора с картины Боттичелли? Ведь точно она.

Из кожаного портфельчика гость достал листы со своими зарисовками.

– Поглядите, Иван Сергеевич, копии мои дурны, но даже по ним можно видеть, что и Венера, и Флора у Сандро Боттичелли – это один женский тип. Все она, везде она, гарная дивчина, чародейка Симонетта Веспуччи. Идеал великого Сандро, его первая и последняя любовь. Да вы про то сами все знаете. Он повернулся к собеседнику всем своим маленьким телом, вперил в него острый немигающий взгляд. – Могу я, Иван Сергеевич, задать вам прямой вопрос? Я, собственно, ради него к вам пришел.

Спрашиваемый поежился как от сквозняка. Что за вопрос? О чем? О Симонетте Веспуччи? При чем тут она? Какое отношение имеет она к его повести? По обыкновению, ответил уклончиво:

– Смотря какой вопрос, Эммануил Иванович, на некоторые прямые вопросы я ни прямо, ни косвенно не отвечаю.

– Мой вопрос совсем легонький. Кто была ваша Симонетта Веспуччи, Иван Сергеевич?

– Вы говорите про «Первую любовь»?

– Именно про нее.

– А для чего вам это знать, уважаемый Эммануил Иванович?

Вышло не слишком учтиво, обычно он не позволял себе с посетителями таких резкостей, но тут что – то в нем взыграло.

Собеседник отвел взгляд и покраснел.

– Вы правы, Иван Сергеевич, это праздное любопытство, благодарствуйте и извиняйте.

Поговорили о дальнейших планах гостя. Оказалось, что он уже завтра отправляется в Россию. И конечный пункт у него ни Москва, ни Петербург, а Рязанская губерния, уездный городишко Егорьевск. Он уже списался с тамошним школьным начальством, будет преподавать французский и немецкий в местной прогимназии. Дети и жена прибудут в Егорьевск, когда он окончательно устроится. С родиной своей души, Россией, он встретится в ее неприметном уголке – тем лучше. У него широкие планы, горячие надежды, наконец он увидит то, ради чего рисковал жизнью.

Хозяин снова поежился и, улыбнувшись на прощанье, попросил уходящего написать о первых впечатлениях. Тот обещал. На этом они простились.

* * *