Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой

Это была единственная шероховатость того долгого майского дня, включившего, кроме прогулки, шумный обед в траттории, забавные истории, рассказываемые художниками, с бокалом в руках, под многократно повторяющийся «чин – чин», и позднее возвращение в гостиницу в до отказа набитом дилижансе, из окна которого можно было наблюдать мерцающее звездами глубокое римское небо.

Кстати, на озере ко мне подошел один из художников, к нашей компании не принадлежавший, немолодой, с очень русской внешностью и косолапой походкой, и, извинившись, спросил по – итальянски:

«Scusatemi, signora. Volevo dirVi, che Voi assomigliate molto alla Madonna Sistina del maestro Raffaello. Il suo modello era la sua bella amica Fornarina. Mi sembra, Voi abbiate il suo stesso viso, come una sorella gemella».[3]

Пока он говорил, я все думала, сказать ему, что я русская, или нет? Однако, художник догадался сам. Окинув нас с Некр – ым внимательным взглядом, он внезапно спросил: «Siete russi?»[4], и после нашего утвердительного кивка покраснел, смешался, быстро раскланялся и отошел. Так я и не задала ему вопроса, вертевшегося у меня на языке: на кого, в таком случае, я больше похожа – на Мадонну или на натурщицу Рафаэля?

Впоследствии, случайно попав на квартиру к художнику Александру Иван – ву, великому, но уже страдавшему помрачением рассудка творцу «Явления мессии», я узнала в хозяине того самого странного русского, встреченного нами в Альбано.

В гостинице Некр – в долго не ложился спать, пробовал читать, откладывал книжку, вздыхал, открывал и закрывал окно. Что – то его тревожило.

– Как вам сегодняшняя прогулка? – я спрашивала, зная, что ему хочется чем – то поделиться.

– Прогулка – то хороша, а вот с девочкой получилось скверно. Нужно было оставить для нее деньги у опекуна.

– И он спокойно бы их проел вместе со всей своей семьей.

– Тебе не показалось… что она… похожа на тебя?

Я поневоле засмеялась, слишком многие в этот день оказывались похожи на меня.

Некр – в продолжал:

– Если бы ее приодеть, она вполне могла бы сойти за твою дочку. Глаза, волосы – все твое. Только улыбка другая, у взрослого никогда не будет такой улыбки.

Он задумался и молча стал укладываться спать.

Под утро Некр – в прибежал к моей кровати и, наклонившись, зашептал мне прямо в ухо:

– Мне пришло в голову: что если взять девочку к себе? Я знаю, ты переживаешь, что дети наши не живут. Может, выход в том, чтобы воспитать чужого ребенка?

В ту минуту он сам выглядел совершенным ребенком, задавшимся несоразмерной его силам целью. Я стала было возражать, что задача для нас непосильна – не только будет невозможно выцарапать девочку у опекуна, получающего за нее деньги от церкви, но и придется вступить в тяжбу с самой католической церковью… Но он уже и сам понял, что мечта эта неосуществима… Махнул рукой и сказал почти сухо: «Я ночью придумывал сказку для нее – про Мороза – воеводу; она, небось, сроду снега не видела…».

В следующее воскресенье, в самую католическую Пасху, мы с Некр – ым снова приехали в Альбано и поспешили к церкви. Но то ли из – за большого скопления людей внутри и возле храма, то ли по каким – то другим причинам, Маринетты мы так и не нашли.

5

Деньги нужны были Журналу как воздух. Подписчики, прихлынувшие вначале – подкупленные обещаниями бесплатных беллетристических приложений и иллюстрированных альбомов, привлеченные афишками с именами знаменитых авторов – сотрудников нового издания, – эти подписчики в последующие два года сократились вдвое. Цензура, озабоченная революциями в Европе и брожением умов в самой России, потеряла всякий разум и не пропускала в печать повесть, если там встречались слова общество, насилие, философия и даже сознание и воля. Журнал зачастую, по вине цензоров, не мог выполнить своих обещаний подписчикам, и те, недовольные, уходили.

Мы на пару с Некр – ым, взамен выброшенных «опасных» повестей, от номера к номеру строчили куски невинного занимательного романа, не ведая, что произвел каждый в своей части и где окажется герой в следующей главе.

И даже наши беззубые писания нуждались в одобрении цензоров, без «подмазки» работавших медленно и без настроения. «Подмазка», по русскому обычаю, нужна была во всяком деле, да и без того большие деньги уходили на оплату типографии и жалованье сотрудникам, на гонорары авторам и ежемесячные редакционные обеды, на которые Некр – в не жалел средств…

Вопрос денег был главнейшим. Деньги висели в воздухе, но нужно было суметь их ухватить. Некр – в мог добывать их разными способами, его умения по этой части были выработаны жизнью и вызывали удивление людей непрактических. Был он бог денежных операций, считался в этой сфере своим – впоследствии на обедах в Английском клубе на равных водил дружбу с отборными тузами и денежными воротилами. Наглядевшись на них вдосталь, вполне узнаваемо и зло изобразил всю компанию в своей сатире «Современники».