Дело Саввы Морозова

В себя он пришел в каком-то темном сыром помещении, судя по всему – в подвале. Рот его был забит кляпом, руки и ноги онемели, словно пораженные параличом. Впрочем, дело было не в параличе, конечно, просто конечности статского советника какой-то добрый человек слишком туго перетянул веревками. Неприятно кружилась голова, видимо сотрясение мозга, немного ныла после удара челюсть. Оставалось надеяться, что челюсть не сломана, но, пока во рту был кляп, убедиться в этом было непросто.

Тут, конечно, любой знаток физиологии скажет, что определить, сломана челюсть или нет, достаточно просто. Сломанная челюсть болит гораздо сильнее, чем просто поврежденная или даже вывихнутая. Однако к Загорскому этот случай не относился. Многолетние занятия внутренними стилями китайского ушу привели к тому, что он почти не чувствовал боли – будь то обычная головная боль, боли внутренних органов или даже зубная боль. Обыватель бы, конечно, только обрадовался такому положению дел: что бы там ни случилось, а боль его беспокоить не будет. Но статский советник видел в этом и оборотную сторону.

Все дело в том, что боль редко существует сама по себе. Как правило, боль – это сигнал природы о том, что в организме что-то разладилось. Если у вас что-то заболело, это значит, надо срочно заняться своим здоровьем. Ну а если организм достиг такого состояния, что способен сам подавлять почти любую боль, к чему это может привести? Это может привести к тому, что возникшая в теле болезнь будет развиваться почти без видимых симптомов и дойдет до такой степени, что лечить ее будет уже поздно.

По счастью, здоровье у Загорского было несокрушимым, так что беспокоиться было пока не о чем. Единственное неудобство доставляли зубы – о том, что их пора лечить, можно было догадаться, только когда какой-нибудь из них обкалывался. Но эту проблему статский советник решил просто: каждые полгода для профилактики он посещал зубного врача, который внимательнейшим образом инспектировал его ротовую полость.

– Тебе бы тоже надо заняться тайцзи или багуа[10], – наставлял Нестор Васильевич Ганцзалина, – это очень полезно для здоровья.

Помощник только хмыкал в ответ: он еще не дряхлый старичок, чтобы переходить на тайцзи. А кроме того, он и так ничего не чувствует, его можно хоть оглоблей бить. И в доказательство обнажал свои жилистые, словно из древесных веток сплетенные, руки.

– Ничего не понимать – еще не значит ничего не чувствовать, – язвительно замечал Загорский. – Благородный муж не довольствуется имеющимся, он стремится расширить свои горизонты. Кроме того, мастер внутренних стилей переходит границу жизни и смерти без страха и боли.

Китаец отвечал на это, что он пока не собирается умирать. Да и вообще, смерти он не боится. Как говорил какой-то иностранный философ, кажется англичанин, пока есть я, нету смерти, а когда появляется смерть, меня уже нет.

Так или иначе, даже сильную боль статский советник ощущал весьма смутно, а потому иногда ему было сложно понять, насколько тяжелый урон нанесен его телу. Так примерно вышло и в этот раз.

Загорский огляделся по сторонам, однако в помещении было так темно, что толком разглядеть что-то было почти невозможно. Слышно было только, как капает вода из прохудившейся трубы.

Статский советник подумал, что находиться в таком сыром помещении долго совсем не интересно, можно ведь и ревматизм заполучить или какую-то столь же неприятную болезнь. Следовательно, нужно было предпринять некоторые шаги для освобождения.

Первым делом Загорский начал двигать пальцами на руках и ногах, чтобы восстановить в них кровообращение. Однако задача эта была непростой, потому что запястья и щиколотки по-прежнему были стянуты веревками, а руки при этом еще и опущены за спинку стула, на котором он сидел. Можно, конечно, раскачать стул и упасть на спину, но что делать дальше? Едва ли узлы развяжутся, а вот повредить связанные за спинкой стула руки вполне возможно.

Между нами говоря, в подошве у Загорского имелась острейшая плоская бритва, которой можно было бы разрезать любую веревку. Однако как достать эту бритву, если сам он привязан к стулу, а руки его связаны за спиной? Нет сомнений, что для обычного человека эта загадка представлялась бы совершенно нерешаемой, однако статский советник несколько отличался от обычного человека, причем не только умом, но и физическими возможностями. Кроме того, ему были известны некоторые фокусы, благодаря которым Гарри Гудини успешно освобождался от самых крепких пут. Просто американец пользовался этими фокусами, чтобы зарабатывать деньги, а Нестор Васильевич – для спасения жизни и выполнения наиболее сложных заданий.

Стараясь не производить лишнего шума, Загорский выкрутил свои связанные руки так, что плечи вышли из суставной сумки, и он смог поднять их вверх. Следующим шагом он вернул руки за спину, но так, что их теперь не ограничивала спинка стула, на котором он сидел. Теперь можно было просунуть связанные руки под филейной частью, нагнуться и опустить их прямо к ногам, где было спрятано лезвие.