Дело Саввы Морозова

Увы, на этом этапе операция освобождения была прервана. Как ни старался статский советник действовать тихо, но все-таки некоторый шум он, очевидно, производил. И шум этот, судя по всему, услышали его тюремщики. По крайней мере, один тюремщик.

Не прошло и нескольких секунд, как в комнату вошел человек с фонарем.

– Так-так, – услышал Нестор Васильевич знакомый голос. – Что это тут за гимнастические упражнения проделывает его высокородие?

Видя, что пленник молчит, человек подошел к статскому советнику и выдернул у него кляп изо рта. Тот пошевелил челюстью – к счастью, она была цела. Свет от фонаря слепил Загорского, и он не мог разглядеть собеседника, но это ему было и не нужно.

– Уберите фонарь, Дадиани, тут и так все видно, – сказал он, принимая на стуле прежнее положение, за тем только исключением, что связанные руки его теперь находились не за спиной, а на животе – он успел продернуть их под ногами.

– Узнали меня? – хмыкнул князь.

– Разумеется, узнал, – отвечал Нестор Васильевич. – А где ваш приятель господин Оганезов?

– Он скоро будет, – отвечал Дадиани. – А зачем он вам?

– Лучше ответьте, зачем вы на меня напали и притащили в эту клоаку? – брезгливо полюбопытствовал Загорский.

Князь улыбнулся. Господин статский советник наверняка слышал старую сказку. Красная Шапочка понесла пирожки больной бабушке, но волк съел старушку и сам прикинулся ею. И вот глупенькая внучка спрашивает у престарелой родственницы: «Бабушка-бабушка, зачем тебе такие большие зубы!» – «Чтобы съесть тебя, собачья дочь!» – отвечает бабушка и благополучно съедает Красную Шапочку.

– И как же именно собираетесь вы меня есть? – полюбопытствовал Нестор Васильевич. – Сырым а-ля натюрель, печеным, вареным, жареным под луковым соусом? Или, может быть, как это делают китайцы с креветками, напоите меня пьяным и будете есть живьем?

– Мы еще не решили, – отвечал Дадиани. – Хотя лично мне последний рецепт кажется самым интересным. Вот только вино на вас тратить жалко.

Загорский лишь усмехнулся в ответ. Конечно, светская беседа о методах готовки и подачи на стол статских советников – дело чрезвычайно увлекательное, однако ему интересно другое: каким образом они его распознали за обликом кавалера барышни Самохваловой?

– Это было не так трудно, – отвечал Дадиани. – Хотя, должен признаться, грим у вас отменный. Однако есть некоторые приметы, позволяющие распознать человека почти под любым гримом. В частности, особенности фигуры и манера держать себя на людях.

Загорский покивал: да, над этим ему еще предстоит поработать. Поработаете, со смешком отвечал князь, если только живы останетесь. Вообще говоря, господин Загорский повел себя крайне странно. Зачем, ну зачем было ему свататься к Самохваловой? Неужели ему так понравилась неказистая девчонка с душевной болезнью?

– А вам она зачем? – вопросом на вопрос отвечал Нестор Васильевич. – Впрочем, не трудитесь отвечать, я и так знаю: вас интересует ее приданое.

Предположим, кивнул князь, предположим, что это так. Ему-то какое дело? Статский советник отвечал, что он упустил убийцу актрисы Терпсихоровой, но не хотел, чтобы тот добрался до барышни Самохваловой. Поэтому он и решил отвадить ее от господина Оганезова.

– Да при чем тут вообще Терпсихорова? – не выдержал Дадиани. – Какое отношение эта истеричка имеет к нашим делам?

– Самое прямое, – хладнокровно отвечал Загорский, незаметно разминая затекшие руки. – Судя по всему, эта, как вы выражаетесь, истеричка узнала о том, что у Оганезова имеются виды на мадемуазель Самохвалову и на ее приданое. У бедной актрисы случился приступ ревности, и она потребовала, чтобы Оганезов отказался от Елизаветы Александровны и ее денег. В противном случае она пригрозила явиться к Самохваловой самой и рассказать все про его амурные приключения. Другая барышня, верно, и не обратила бы на это особенного внимания: нынче связь с актрисой – почти хороший тон. Однако Елизавета Александровна из-за несчастной своей болезни к подобным вещам особенно чувствительна. Она могла посчитать такую связь порочащей и даже грязной. А вспышка ее негодования вполне могла лишить вас всяких видов на нее, а главное, на ее приданое. И вы выбрали самый простой путь – решили убить несчастную актрису. Впрочем, вы, наверное, еще колебались, но когда увидели, что мы с помощником явились к ней, решили, что проще всего будет от Терпсихоровой избавиться.

Дадиани только руками развел. Ну что за бред, помилуйте? Неужели господин статский советник полагает, что такой человек, как князь Дадиани, ввязался бы в уголовную историю?

– Князь Дадиани, может быть, и не ввязался бы, – улыбнулся Нестор Васильевич. – Однако вы – не Дадиани.

– Что вы сказали? – удивился князь.