Дело Саввы Морозова

– Спроси об этом у наших друзей-жандармов, – угрюмо отвечал Нестор Васильевич, они с помощником ехали в пролетке к дому Морозова. – Иногда, впрочем, мне кажется, что эти большевистские боевики – люди почти такие же ловкие, как мы с тобой. Я полагаю, что подобная ловкость связана не с тренировками, а с патологическими изменениями в головном мозге. Человек как бы не чувствует границы возможного, и границы исчезают для него не только в голове, но и в окружающем мире. Теперь понятно, что такое это «ар», которое выкрикивал филер перед смертью. Не зная лично Тер-Григоряна, он верно определил его национальность Он хотел сказать, что убил его армянин…

Ганцзалин только головой покачал.

– А кто он вообще такой, этот Тер-Григорян?

– Член боевых большевистских бригад, занимающихся разбоем. Не совсем, правда, понятно, что ему нужно было в нашем случае, почему он с эксов переключился на барышень. Впрочем, может быть и такое, что женитьба и приданое – это был только первый шаг. Не исключено, что они просто хотели проторить дорожку в дом Самохвалова и распотрошить его уже знакомым бандитским способом. Тут у них не вышло, так что все силы они теперь сосредоточат на Савве Тимофеевиче. Боюсь, что принятых нами предосторожностей может не хватить для спасения его купеческой жизни. Ну а что тебе рассказала Ника?

– Вокруг Морозова заговор, – отвечал китаец, – под предлогом сумасшествия его хотят отстранить от дела. Я думаю, это все от жены Морозова идет. Она наверняка догадалась, что Ника не мальчишка, а девушка, стала ее шантажировать и велела ей за ним следить. Но хуже всего, что жена поняла, что они – любовники. Теперь Ника у нее в руках.

– Про любовников Ника сама тебе сказала? – хмуро спросил Загорский.

Помощник покачал головой: нет, он догадался. Но это же ясно, есть явные признаки их близости, он может перечислить…

– Не надо, – мрачно прервал его статский советник. – Только этого нам не хватало – квалифицировать признаки прелюбодеяний. Несчастная девчонка, какого черта полезла она в этот дом?

Пролетка остановилась.

Они предупредили Морозова о своем визите по телефону, поэтому встретивший их Тихон, ничего не спрашивая, сразу повел гостей в кабинет мануфактур-советника. Возле двери Загорский увидел томившуюся Нику в ливрее камердинера, однако на лице его не дрогнул ни единый мускул.

Морозов находился в каком-то лихорадочном состоянии, но встретил их дружелюбно.

– Какие новости? – спросил он, не дождавшись даже, пока гости уселись в кресла.

– Печальные, неприятные, а главное, опасные, – отвечал Загорский, после чего в двух словах обрисовал Савве Тимофеевичу положение дел.

– Вы полагаете, они перейдут в наступление? – озабоченно спросил купец.

– Уверен в этом. У них сорвалась афера с Самохваловой, Оганезов схвачен и сидит в тюрьме, одним словом, они в ярости и попытаются хоть как-то взять свое. Я не уверен, что они попробуют убить вас прямо сейчас, но что они захотят добраться до вас в ближайшее же время – в этом можете не сомневаться. Они будут угрожать вам и вашим родным, а если вы окажетесь неподатливым, то и приведут свою угрозу в исполнение. Если бы вы не отдали страховку Желябужской, от вашей смерти им не было бы никакого проку. Но сейчас вы буквально ходите по лезвию ножа.

Морозов задумался: что же делать теперь? Запереться дома, как в крепости, и никуда не выходить? Нестор Васильевич полагал, что это не выход. Во-первых, не бывает совершенно неприступных крепостей, во-вторых, не будет же он сидеть дома до скончания века.

– Тогда что вы мне посоветуете? – спросил Савва Тимофеевич.

Статский советник заметил, что у Морозова дергается глаз.

– У вас что, нервный тик? – спросил он.

Тот поморщился, отвечал с неохотой, что он по просьбе Загорского так убедительно изображал сумасшедшего, что этому, кажется, поверили не только его близкие, но даже и он сам. Пока он, правда, вполне в своем уме, но нервы его никуда не годятся. Об этом недавно сообщил ему и консилиум врачей, пару дней назад собиравшихся у него дома.

– Вот как, – вид у Загорского сделался несколько озадаченным. – Ну, это новость и плохая, и одновременно хорошая. Вы получаете совершенно законное право поехать, ну, скажем, в Европу – на отдых и лечение. И это ни у кого не вызовет никаких подозрений. Одним словом, берите жену и езжайте куда-нибудь на воды, приведите себя в порядок. Мы же за это время постараемся ликвидировать осиное гнездо большевиков, которое вы разворошили своим неуместным добросердечием.

Морозов покивал: он и сам собирался так поступить. Потом поднял глаза на Загорского и неожиданно робко спросил, может ли он взять с собой кого-нибудь из прислуги.

Несколько секунд Загорский смотрел на него молча, и в глазах у него неожиданно проступило что-то страшное.

– Кого же вы собираетесь взять с собой? – осведомился он жестяным голосом. – Не вашего ли камердинера Никанора? А знаете ли вы, что ваша жена догадалась, что Никанор не Никанор никакой, а барышня Ника?

Морозов заморгал глазами и открыл рот. Судорога на миг исказила его лицо.