Дело «Трудовой Крестьянской партии»

В 1929 г. центр якобы послал за границу Мазуренко для того, чтобы путем переговоров с зарубежными левыми украинскими кругами выяснить, возможно ли ожидать активного вмешательства капиталистических государств во внутренние дела СССР. По возвращении из-за границы тот проинформировал о готовящейся в 1930 г. военной интервенции против СССР под руководством Франции.

В дальнейшем ликвидация выступлений кулачества против сплошной коллективизации, успехи в области выполнения пятилетки заставили центр отказаться от борьбы с советской властью. Тем не менее организация продолжала существовать «по инерции», не будучи в силах прийти к определенному решению.

Грушевский заявил, что она фактически ликвидирована, ее участники понесли заслуженное поражение и это должно остаться «внутренним семейным делом». Полагал, что факт раскрытия и ликвидации этой организации не следовало придавать широкой международной огласке.

Считал, что лучшим выходом было бы его личное обращение к ряду украинских деятелей за рубежом, в котором он предлагал дать анализ причин, которые привели к необходимости отказа от продолжения этой борьбы. В этих письмах Грушевский предлагал указать на то, «что коллективизация сельского хозяйства и ликвидация кулачества не только не означают гибели украинской культуры, но, наоборот, приводят и приведут к невиданному расцвету этой культуры, росту благосостояния широчайших народных масс; что успехи в деле выполнения пятилетки совершенно преобразовывают страну, поднимая ее на небывалый уровень экономического развития и т. д.»[356].

В заключение беседы Грушевский заверил, что сделает все для того, чтобы ликвидировать контрреволюционные организации на Украине, что готов дать отпор всяким попыткам возрождения антисоветского националистического движения на Украине.

После еще одного разговора с заместителем председателя ОГПУ С.А. Мессингом Грушевский был освобожден.

6 апреля 1931 г. рапорт Я.С. Агранова о состоявшейся беседе с Грушевским Г.Г. Ягода направил И.В. Сталину.

Совершенно очевидно, что направление Грушевского в Москву и беседа с ним были инициированы Сталиным, академик был ему нужен. Скорее всего, с целью дальнейшего его использования для противоборства с националистическим движением на Украине и для влияния на ряд украинских деятелей за рубежом.

Это подтверждает и дальнейший интерес вождя к этой персоне, вся информация о нем направлялась вождю.

16 апреля 1931 г. Ягода направил Сталину запись разговора Я.С. Агранова с М.С. Грушевским, состоявшегося 15 апреля. Одновременно он информировал, что академику при выезде из Харькова в Москву было известно о том, что он будет освобожден. Состоявшаяся 4 апреля беседа не носила характера допроса, тем не менее Грушевский подтвердил свои показания, данные в ГПУ Украины. Эти показания он подтвердил перед своим освобождением и С.А. Мессингу.

Однако, согласно представленной записи разговора, показания Грушевского несколько поменялись. 15 апреля Я.С. Агранов вызвал М.С. Грушевского для переговоров по вопросу его обращений к ряду деятелей украинского национал-демократического движения за рубежом. В беседе на вопрос о характере его связи с галицийской военной организацией, входившей в состав «Украинского национального центра», Грушевский заявил, что его показания являются преувеличенными. В частности, неверными являются следующие моменты:

«1) показания об имевших место в Харькове в 1924 и последующих годах политических совещаниях двух группировок украинских эсеров – а) группировки Лизинивского, Голубовича, Петренко и др., не покидавшей Украины, и б) реэмигрантской группировки Чечеля, Жуковского, Шрага и др. По словам Ггушевского, на таких совещаниях он не присутствовал и о них ему ничего не известно.

2) Показание о повстанчестве и существовании повстанческой тройки украинского центра. Никакой повстанческой организации, возглавлявшейся близкими к нему, Грушевскому, кругами, не существовало и никаких повстанческих тенденций в среде его политических друзей не было.

3) Неверно также показание о командировании за границу в 1929 г. Мазуренко и свидании последнего в Париже с Винниченко. Мазуренко действительно ездил за границу, но без какого бы то ни было санкционирования этой поездки Грушевским и его друзьями и без всяких поручений политического или иного характера. О характере этой поездки и переговорах Мазуренко с Винниченко Грушевский узнал из показания самого Мазуренко, данного последним в ГПУ Украины»[357].