Дельцы. Том II. Книги IV-VI

— Мнѣ и не нужно: на ломберномъ буду писать, а книги у тебя полежатъ. — Послушайте, милая, обратился Прядильниковъ къ горничной — вы мнѣ постель приготовьте сегодня-же. Вотъ пять рублей задатку. Отдайте ихъ хозяйкѣ; я вечеромъ переѣду. Бѣлье ваше будетъ и полотенцы.

— Да развѣ у тебя нѣтъ? — спросилъ опять Карповъ.

— Я все сдалъ, все сдалъ, — торопливо кинулъ Прядильниковъ и почти бѣгомъ побѣжалъ въ комнату Зинаиды Алексѣевны.

— «Насталъ, друзья, отмщенья часъ!» запѣлъ онъ, надѣвая шубу, такимъ забавнымъ голосомъ, что и она, и Карповъ разомъ разсмѣялись.

Но, проводивъ его до сѣней, они не продолжали смѣяться.

— Это вашъ Николаичъ? — спросила Зинаида Алексѣевна.

— Николаичъ, но только такой чудной, что я, право, ума не приложу, откуда у него все это?

— То-есть что-же это?

— Да вотъ все, что онъ тутъ наговорилъ. Помилуйте, вѣдь это какое-то безуміе.

— Безумнаго онъ ничего не говорилъ, но странно держалъ себя очень, и лицо у него такое необыкновенное; я вѣдь его никогда прежде не видала и мнѣ трудно судить, какъ онъ долженъ былъ-бы вести себя и что говорить.

— Во-первыхъ, онъ хоть и добрякъ, но въ обыкновенныхъ чувствахъ онъ-бы такъ прямо ко мнѣ не явился.

— Ну, это только доказываетъ его хорошую натуру.

— Прекрасно; но я опять-таки утверждаю, что онъ въ нормальномъ состояніи не явился-бы такъ; онъ-бы написалъ, онъ, наконецъ, очень-бы сконфузился, попавши къ вамъ.

— А онъ ни о чемъ не говорилъ съ вами, когда я удалилась?

— Вотъ тутъ-то онъ всего страннѣе себя и аттестовалъ.

И Карповъ разсказалъ содержаніе всѣхъ рѣчей Прядильникова.

— Спрашиваю я васъ, съ какой стати человѣку на такой дорогѣ бросать все и начинать существованіе мизе-абля?

— Да, можетъ быть, — возразила Зинаида Алексѣевна, — и въ самомъ дѣлѣ ваши слова на него такъ подѣйствовали, что онъ хочетъ опять превратиться въ Донъ-Кихота?

— Но вы забываете, что онъ былъ смертельно влюбленъ въ Евдокію, что она приголубила его, что она его сдѣлала настоящимъ гранъ-фезеромъ, что съ ней онъ блаженствовалъ.

— Стало быть, надо повидаться съ этой Евдокіей.

— Вы думаете?

— Непремѣнно. И должны ѣхать вы. Она навѣрно питаетъ къ вамъ нѣжныя чувства до сихъ поръ, и вы на нее подѣйствуете, какъ никто.

Карпову не совсѣмъ было-бы легко отправиться къ Авдотьѣ Степановнѣ въ другое время, но для Николаича личныя соображенія отходили на задній планъ. Онъ тотчасъ-же исполнилъ совѣтъ Зинаиды Алексѣевны.

Когда Авдотьѣ Степановнѣ доложили, что ее желаетъ видѣть Алексѣй Николаевичъ Карповъ, она переспросила: кто?

Она только-что вернулась изъ лечебницы, куда перевезли Надежду Сергѣевну Загарину, чрезвычайно слабую, еле дышащую. Пообѣдавъ, она собиралась ѣхать опять въ лечебницу, и если душевное состояніе больной все такое-же подавленное, она рѣшилась отправиться еще разъ на поиски Бенескриптова.

Визитъ Карпова изумилъ ее и обрадовалъ, хотя она ожидала какого-нибудь горькаго объясненія.

Онъ вошелъ смѣло, но простымъ и искреннимъ тономъ сказалъ:

— Авдотья Степановна, я къ вамъ не по своему дѣлу.

— Здравствуй, Алеша, — отвѣтила она ему совершенно просто, точно между ними ничего не происходило.

Это его очень тронуло, онъ протянулъ ей руку и крѣпко пожалъ.

Говорить ей «вы» онъ считалъ послѣ того совершенно глупымъ и продолжалъ ей въ тонъ:

— Вотъ видишь, въ чемъ дѣло: ко мнѣ явился сегодня Николаичъ и такъ себя повелъ, что, кромѣ тебя, никто мнѣ не объяснитъ, что такое съ нимъ приключилось.

— Разскажи, голубчикъ! — проговорила она съ нѣкоторымъ испугомъ.

Онъ разсказалъ въ подробностяхъ.

— Я во всемъ виновата, — сказала съ глубокимъ вздохомъ Авдотья Степановна.,

И она въ свою очередь, все ему разсказала.

— Какой уларъ! — вырвалось у Карпова.

— Алеша, другъ мой, я не могу притворяться… Я ни для Николаича, ни для тебя, если-бъ ты меня заново полюбилъ, не измѣню моей судьбы.

— Спасаться хочешь? — спросилъ шутливо Карповъ.

— Да, дружокъ, и пожалуйста не зубоскаль надо мной. Что-жь я теперь могу сдѣлать съ Николаичемъ! Онъ ко мнѣ больше не придетъ, и я за нимъ больше не пошлю.

Отъ прежней «Евдокіи» Карповъ не видалъ ничего въ той женщинѣ, которая сидѣла рядомъ съ нимъ. Только она сдѣлалась еще красивѣе. Щоки ея похудѣли, глаза приняли совсѣмъ другое выраженіе, стали точно больше и глубже.

Карповъ залюбовался на нее.

— Значитъ, не отъ міра сего? — спросилъ онъ уже не шутливо.

— Нѣтъ, голубчикъ.

— Но зачѣмъ-же было такъ рѣзко отрубать?

— А какъ-же иначе? Тянуть, обманывать его, быть его полюбовницей — моченьки моей не было. Во мнѣ, Алеша, отъ твоей бывшей Дуни ничего не осталось.

Онъ вѣрилъ.

— Ты меня на путь наставилъ! — точно про себя выговорила она.

— Я? — удивленно спросилъ Карповъ.

— А то кто-же? Безъ любви я-бы валялась теперь въ грязи. Любовь къ тебѣ и озарила меня.

Ему вдругъ захотѣлось прильнуть къ ней: такъ ему было тепло и хорошо около нея, столько человѣческаго и всепрощающаго было въ воздухѣ, которымъ она дышала въ эту минуту.

— Ты-то полюбишь-ли наконецъ? — спросила его тихо Авдотья Степановна.

— Не знаю.

— Полюби, безпутный. Это кто такая та барышня, что въ карты-то играла съ вами? Полюби ее. Она мнѣ понравилась.