Демократия по чёрному

– Желаете путешествовать со мною, и стать моим неизменным собеседником? Я не против! – и, отставив копьё, я выхватил кинжал и медленно направился к нему, намереваясь отхватить глупую голову, если она не нужна ни ему, ни его правительству.

В последний момент меня остановил адъютант, бросившись передо мною, он быстро затараторил на французском.

– Переведи, – коротко бросил я переводчику.

– Он говорит, что правительство Франции всех выкупит, и даст хорошую цену за каждого своего офицера.

– Хорошо. Ну, так что, готовить мне мешок для денег, или пики для ваших голов? – обратился я к Ларуа.

Генерал молчал. Потом, нехотя заговорил о готовности его правительства всех выкупить, если к нему обратятся с такой просьбой. Пожав плечами, я снова отправился к зуавам. Там же находились и сенегальцы.

– Есть желающие вступить в ряды моего доблестного войска? – обратился я к ним.

Держа в своих руках копьё, с висящими бунчуком шкурками змей, я производил на них нужное мне ужасающее впечатление. Но мой коптский крест, висящий на шее, удерживал алжирцев от скоропалительного решения. Но, уж как есть. Древний кинжал и хопеш дополняли мой колоритный образ.

Сначала несмело, а потом уже более решительно, из рядов пленных сенегальцев стали выходить желающие и строиться на правом фланге. Я более настойчиво обратился к алжирцам и марокканцам, с помощью переводчика из числа пленных негров.

В ответ послышался категорический отказ, и даже проклятья от нескольких особо нетерпимых зуавов. На их беду, не они были победителями, а я давно уже не испытывал никаких угрызений совести к своим врагам.

– Повесить, – отдал я приказ, указав на кучку оголтелых фанатиков. Их выволокли из толпы и разместили на суку ближайшего дерева. Я не отказал себе в удовольствии посмотреть на их дёргающиеся тела. Мёртвый враг – хороший враг.

– Может, кто-то хочет снова увидеть родные места?

– А что надо сделать для этого? – спросили из толпы пленных.

– Да, сущий пустяк, вступить в мои ряды, и когда я захвачу всю Африку, вы сможете поехать домой.

В толпе рассмеялись. Запомнив смеющихся, я указал на них воинам. Новые страшные «груши» украсили собой другое дерево. Теперь уже все оставшиеся пленные поняли, что я не шучу. Но больше никто из них не вышел, да мне это и не нужно было. Я же всё сделал для того, чтобы у них не появилось желание перейти ко мне на службу.

Несколько человек, правда, всё же вышло, но я не верил в искренность этих поступков и отдал приказ расстрелять их, а потом всех оставшихся в живых зуавов отпустил, отобрав вещи и еду, на все четыре стороны. (Никто из других пленных не видел, как их расстреливают, а я предпочёл, чтобы эти люди числились погибшими, но остались живыми, и начали служить мне).

Они разбежались, а вслед им неслись выстрелы. Просто две минуты форы закончились, а чем меньше их доберётся до побережья, тем меньше будет желания у других наниматься на войну против меня. Жёстко? Зато работает, и долго работает. Восток, дело тонкое, и дело тёмное. Восток признаёт только силу, а понимает и любит малейшие намёки. Специфика менталитета, всё на полутонах.

Собрав трофеи и захоронив всех убитых, я двинулся медленным маршем в сторону Браззавиля. Всё, что было в моих силах, я сделал. И, хотя у меня и оставалось почти десять тысяч воинов, но люди устали, и среди них было очень много раненых и заболевших.

Также пришлось нести многочисленные трофеи, да и французов этих охранять надо. А меня ещё Бельгийское Конго ждёт, не дождётся. Вот только есть ли смысл его сейчас трогать? Не знаю, не знаю. Надо думать и решать. А вдруг форс мажор какой, или просто форс, – подумал я и, видимо, сглазил, но об этом позже.

Глава 21 Удар с востока

Срочная депеша прибыла в министерство по делам колоний Франции, а оттуда, к главе кабинета министров. Содержание телеграммы повергло в шок всех, кто её читал. Губернатор Французской Экваториальной Африки докладывал о разгроме колониальных войск, в сражении при Либервилле, и срочно просил помощи.

Но, свободных колониальных войск не было, как не было и возможности отправить из метрополии в Габон пехотные части французской армии. А тут ещё поднятая за океаном шумиха, которая уже почти стихла в Европе, по поводу человеконенавистнической политики бельгийского короля в Конго. Бедные, несчастные негры, которых надо жалеть, а не нещадно эксплуатировать, и вот они дали по зубам, но почему-то не бельгийцам, а французам.

Полковник Джон Конвейл, глава экспедиционного корпуса, сформированного в Индии, стоял на палубе британского линкора «Девастейшн» и курил трубку, выдыхая в морской воздух клубы вонючего дыма, размышляя при этом о перипетиях судьбы.

В трюмах линкора, на палубе которого он стоял, находились солдаты его экспедиционного корпуса, а в самом низу, почти рядом с угольными ямами, орудия артиллерийских батарей. Два транспорта усиленно дымили трубами, двигаясь колонной за одиноким линкором и двумя легкобронированными крейсерами сопровождения, их трюмы также были заполнены солдатами и оружием.