Демон абсолюта

Может быть, он смирился легче бы с присутствием этого огромного и невыносимого двойника, если бы тот не пробуждал к жизни обвинителя более тонкого, известного только Лоуренсу, к которому он мог апеллировать: Лоуренса Аравийского образцового. Лоуренс говорил о персонаже своей легенды, что это был не тот тип человека, которым он хотел бы стать; да, этот персонаж был лишь нелепым наброском другого, который очень отличался от того, каким Лоуренс представлял себя; того, кто был достоин в его собственных глазах всех тех восторгов, которые окружали Лоуренса Аравийского. Его легенда влекла его стать настоящим героем, воплотить его так, как в своей книге он пытался поселить его в области духа. Чувство, которое он вызывал с тем большим [пробел], чем больше его выставляли напоказ, было чувством соперничества.

И это соперничество, становилось еще более яростным, когда его неудовлетворенность внутренней жизнью отрицала для него действие. Восстание на Евфрате не прекращало расширяться: поднялась вся Месопотамия.[644] Горькие колосья из брошенного им зерна, разве они избегали вселенской абсурдности? Не могло быть абсурдным для человека, который глубже всего в себе сознавал свое рабство, стараться использовать свой прорыв в историю как средство для достижения свободы народа.

Ситуация с арабскими националистами в Багдаде очень отличалась от той, что была в Дамаске. Англия несла крупные расходы в Леванте со времен поражения турецкой армии; там, где Франция только начинала платить, Великобритания уже потратила шестьдесят миллионов фунтов. Арабский национализм поддерживали во Франции лишь экстремисты, слишком слабые, под предводительством Мильерана; в Англии за ними была симпатия большинства тех, кто интересовался Востоком, множества специалистов, многих министров. В глазах французов Фейсал был врагом и, возможно, агентом Англии; в глазах англичан он был другом. Все члены Арабского клуба были против Франции, но умеренные стояли за Англию. Великобритания могла осуществить опыт арабского королевства таким же образом, как могла осуществить опыт лейбористского правительства: противники подобного опыта опасались бы неопытности тех, кому он был бы доверен, но не их измены. И в этот момент, когда экономический кризис в Англии стал острым, в Лондоне узнали, что оккупация Месопотамии — бедствие с финансовой точки зрения. Либеральная политика все еще находила в Кабинете и даже в Министерстве по делам Индии стойких защитников. Наконец, силы, которые противостояли созданию арабского правительства — и сам лорд Керзон — были именно теми силами, которые ни в коем случае не соглашались с выводом войск из Месопотамии.

С 22 [июля 1920 года] Лоуренс занял позицию в «Таймс»[645].

Глава XXХII [646] .