Демон пустоты

Замерзший грязный песок начал трескаться. Раздался вой, похожий на тот, который издает реактивный двигатель. Мы вскочили и разбежались в разные стороны, каждый в свой дом, не оглядываясь и вопя во все горло. Из своего окна я могла как следует рассмотреть место, где мы только что сидели, – там, где мы с Алексом обсуждали свои детские дела, зияла приличных размеров воронка, уходящая глубоко в землю.

Второй раз я испытала судьбу в пятнадцать. К тому времени случай из детства успел позабыться, зато Алекс смотрелся весьма привлекательно – длинный тощий тип, достаточно умный, чтобы это вызывало желание подраться, но в то же время не слишком популярный, что мне нравилось. Большинство остальных вели себя нагло, пытаясь компенсировать таким образом неуверенность, а Алекс оставался самим собой. Мне нравилось, как он ходит, и еще нравилось сталкиваться по дороге домой и обсуждать игры.

Периодически мне хотелось поцеловать Алекса. Это мало походило на притяжение, гораздо больше – на вызов. Выражение глаз Алекса не оставляло сомнений, что подобная вещь, если случится, очень его удивит, а мне отчего-то хотелось его удивить. Эта же собранность заставляла побаиваться последствий возможной выходки, а когда я боюсь, вспоминаю литанию против страха Герберта: «Я встречусь лицом к лицу со своим страхом. Я позволю ему пройти сквозь меня. И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь. Там, где был страх, не будет ничего. Останусь лишь я». Думая об этом, я остановилась на лестнице, когда мы обсуждали последний вечерний турнир в Warcraft, и потянулась к нему губами.

– Что…

Когда оставалось всего ничего до кожи, я ощутила, как волосы встают дыбом, а лестница начинает покачиваться, но импульс был слишком силен, чтобы замереть. Щека Алекса оказалась очень мягкой, а воздух вокруг – тяжелым и ломким. Это все, что я знаю о теле Алекса, потому что после этого лестничный пролет под нами рухнул, а дикий рев разнес стены в щепки. Дальше я ничего не помню – на меня что-то упало.

Когда переломы срослись, Алекс со свойственной ему скрупулезностью подошел к изучению проблемы, так что мы поэкспериментировали несколько раз, выяснив, что когда расстояние между нами сокращается до некоторого минимума, с пространством вокруг начинают происходить непонятные вещи. Оно словно сгущается и начинает рваться в клочья.

Когда нам исполнилось шестнадцать, опасное расстояние значительно увеличилось – теперь нам нужно было находиться друг от друга примерно в полуметре. Возникающая вибрация давала понять, что переломами в следующий раз не отделаешься.

– Похоже, мне не быть твоей девчонкой, – усмехнулась я.

– А хотелось? – Алекс поднял глаза.

– Не льсти себе. В любом случае мы не должны встречаться, иначе превратим все вокруг в руины.

– Наверное. Либо нас посадят в бункер и будут исследовать до конца жизни. Ведь все это, – он махнул рукой, – можно использовать как оружие. Предположим, что сфера действия расширится, когда мы повзрослеем. Мы сможем подходить к городу с разных сторон и взрывать его ко всем чертям. Можно будет останавливать армии. Мы станем лучшими наемниками на свете.

– Но если мы не будем встречаться, то как же общаться? По телефону? – Воображаемая картина взрывающегося города померкла.

– Почему бы нет. Или можешь отправлять мне письма. Ведь если эта хрень будет расширяться слишком быстро, мы не сможем учиться в одном классе. – Алекс хотел хлопнуть меня по плечу, но понял, что ничего не выйдет.

Все произошло, как он и предсказывал: к концу предпоследнего года нам уже пришлось перевестись в разные школы. А еще через год Алекс уехал из города, приняв предложение дяди. Мне еще никогда не было так грустно.

Мы оба поступили в технические университеты, хотя и в разных городах. Я училась на физфаке и планировала узнать, что с нами происходит. Алекс же выбрал радиоэлектронику, уравнения Максвелла и механизмы, и тут весьма кстати подоспело развитие Сети. Мы перекидывались сообщениями, фотографиями, обменивались опытом, и, в общем-то, я не особенно тосковала.

Конечно, к тому времени мы обзавелись другими приятелями, своим кругом общения, влюблялись в разных людей, но невозможно окончательно забыть друг о друге, когда стоит тебе куда-то полететь или поехать, и ты должен согласовывать маршруты. В восемнадцать безопасное расстояние составляло около трехсот метров. В девятнадцать – километр. В двадцать – три километра. Каждые полгода мы «сверяли часы», чтобы ненароком не убить кого-то. Нам приходилось обсуждать маршруты, чтобы не пересекаться.