Демон пустоты

Такова власть красоты, идеальная ловушка. Люди бегают за красавцами, влюбленные в собственное удовольствие, а тем не отличить настоящее чувство от лести и фантазий, в которые так сильно верят поклонники. Каждый завороженно глядит, как софиты вычерчивают графику скул и освещают совершенные губы, но сила этого воздействия так велика, что никто не может пройти дальше. Безупречные черты лица Гьоля защищают загадку его личности лучше молчания. Но когда он так сияет в полутьме зала, кто в это поверит? Гьоль прекрасен, будто блеск кромки меча в лучах восхода.

Я стояла там и слушала. Наверное, в тот момент я любила Гьоля, как и все вокруг. Если он на краткое время смог заворожить наемника Чхве, что же говорить об остальных. Но люди делятся на две части: те, на кого воздействует красота, и те, кто ее использует. Красота выцветает, деньги – никогда. В сказках рассказывают только про первых, но для людей с высоким положением, не подвластных подобным чувствам, Гьоль – всего лишь инструмент, гороховый шут, ловушка для дочерей. И я здесь – представитель вторых.

Чхве не просил ожидать окончания концерта, но я жду. Когда из зала уходит последняя девушка, я прохожу мимо охранников и членов группы прямо в гримерку Гьоля. Никто из них мне не мешает, потому что одежда и оружие говорят сами за себя.

Открыв дверь, я проскальзываю внутрь и достаю меч:

– Ты пойдешь со мной.

Певец сидит перед зеркалом, он даже не вздрогнул.

– Зачем угрожать, когда можно просто попросить? – Гьоль насмешливо поднимает бровь, не поворачиваясь. – Я не так неприступен, как рассказывают.

Глаза певца вопросительно смотрят из зеркала.

– Все это ты можешь поведать Чхве.

– Чхве? Я считал, что его интересуют только проститутки, наркотики и деньги. Вряд ли он ценитель музыки.

Презрение на лице Гьоля заставляет чувствовать себя отверженным.

– Спросишь у него сам. Мне лишь приказано доставить тебя.

– Почему ты? Да еще одна? Чхве считает меня таким жалким, что не мог прислать кого-то посильнее?

Из взгляда Гьоля исчез интерес. Я больше не его аудитория, так что на снисхождение могу не рассчитывать. Холодность красивого лица – тоже оружие.

– Спроси Чхве, – пожала плечами я.

– А у тебя, смотрю, никакого чувства собственного достоинства, – дразнит певец.

Он проверяет меня – хочет сбежать и старается понять, новичок перед ним или рисковать не стоит. Вспыльчивость – первый признак непрофессионализма. Но я все это сто раз видела – кто-то шутит, кто-то притворяется равнодушным, кто-то умоляет, кто-то кидается на тебя. Постепенно узнаёшь, чего можно ожидать.

– Я даю тебе две минуты, – отвечаю, принимая стойку.

Трудно понять, какое впечатление оказываешь на людей, но Гьоль, похоже, неглуп. Он видит руки, сжимающие рукоять, видит лезвие, направленное прямо на него. Впрочем, он нужен боссу живым, так что меч – лишь устрашение, жест, дань традиции. Если он решит сопротивляться, придется использовать грубую силу. Я значительно ниже Гьоля, но он выглядит слишком изысканно, чтобы сражаться. Даже если певец умеет драться, сомневаюсь, что его знания боевых искусств существенны.

И все же я ощущаю себя неуверенно. Те несколько секунд, что я раздумываю, дают Гьолю время принять решение. И он говорит:

– Нет.

Сталь в голосе и гневные глаза в других обстоятельствах были бы соблазнительны. Но никто не говорит «нет» Чхве. Он – черный, злой и всемогущий король изнанки города, требующий абсолютного повиновения. Я издаю небольшой смешок, а потом стремительно и сильно бью рукоятью меча в бледный висок певца. Гьоль падает, словно скошенный цветок. Волосы рассыпаются по полу, обрамляя лицо.

Прежде чем позвонить громилам, которые отнесут его в машину, я смотрю на линии губ и узкого подбородка Гьоля. Теперь в зеркале вместо принца отражается черный призрак. Я чувствую себя грубым орудием из палок перед чем-то поистине утонченным.

У Чхве много рабов. Он – самый крупный рабовладелец современности. Большинство людей принадлежат ему из-за долгов. Так как отдать их люди не могут, им приходится выполнять любую порученную работу. Многие не принадлежат ему напрямую, но каждый месяц отчисляют долю выручки, чтобы не встретиться с «мечами Чхве». Чхве – делец, никакие деньги не кажутся ему маленькими. Если девочка-продавщица подросла и будет больше приносить денег в качестве модели или проститутки, так и случится. Если мальчик соображает, он отправится в лаборатории Чхве. Если он боец, ему путь в личную гвардию. И только одного пути не предусмотрено – прочь отсюда.

Мы едем в тонированной машине Чхве, я сижу на заднем сиденье, где находится и бесчувственный Гьоль. Спереди – другие наемники, они разговаривают о том, кто сколько вчера выпил, о ценах на машины и размере груди Ми Хи, самой известной куртизанки из «Киото». Каждый раз, когда мы встречаемся, они говорят об одном и том же. Эти разговоры бессмысленны, тяжелы, словно похмелье, и мне кажется, что сцена происходила сотни раз, только на заднем сиденье лежал кто-то другой.