Демон спускается с гор

Красивый разрез глаз проступил из тумана лица. Остров показывал Шарифу девушку и почти выбрал цвет ее глаз. «Это не Дахэ», – поразилась Айсэт, но отбросила лишние мысли.

– Песни, – воскликнула она. – Конечно. Шариф. – Она обняла Шарифа за пояс, совсем не страшась близости. Потянула перевязь, удерживающую свирель, разжала его кулак и вложила рожок в холодную ладонь. – Я понимаю тебя. Ты вовсе не обещал идти со мной до конца. Но там, у первого озера, прошептал, что всегда будешь рядом. И я осмелилась поверить. Допой свою песню. Прошу тебя. Ведь он не погиб, смелый воин? Любовь спасла его?

Шариф отстранился. Поднес свирель к слепым глазам. Отвращение искривило его губы. Он бросил свирель в трещину, что раскрылась, почувствовав его движение, у самых ног. Айсэт едва не задохнулась от боли в груди. Земля утробно застонала, поглотила приношение, сомкнула змеиную пасть разлома.

– Убедилась? – изящная рука по-хозяйски легла на плечо Шарифа.

Глаза его темнели. Белая слепота сменялась черной. Остров перестало сотрясать, трещины замерли. Из них поползли к Шарифу корни, сочащиеся зеленой водой. Сейчас они обовьют его веревками, утащат свою добычу под землю и вырастят новое дерево. Они свяжут Шарифа с островом.

– Свяжут… – прошептала Айсэт и застыла с открытым ртом. Губы ее дрогнули, и пришли слова. – Я спою тебе:

Две косы в единый жгут
Так с тобой меня пусть свяжут,
И пускай по миру скажут:
Сердца два в одном живут.

Айсэт пошла к лодке. Она не хотела видеть, как фигура окончательно обратится в женщину. Представляла, что Шариф, опомнившись, идет за ней. Правая щека горела почти также сильно, как когда ее украшала метка, Айсэт вытирала слезы, льющиеся почему-то из одного глаза.

Вместе две тропы сплели
Мы с тобою, мы с тобою

, –

Айсэт остановилась, ей не хватило дыхания продолжить, но мягкий голос Шарифа подхватил мотив:

На двоих с одной судьбою
Мы пойти вперед смогли.

Фигуру развеяло. Хватило дуновения легкого ветра, чтобы она исчезла, а глазам Шарифа вернулась яркая зелень, с какой не могла сравниться ни трава, ни вода третьего озера. Остров опустел. Ни трещин, ни упавшего дерева, ни рассыпанных яблок. Только двое – Айсэт и Шариф.

Айсэт бросилась ему на шею, обвила руками, заглянула в глаза. Никогда еще она не была так близко к мужчине, никогда прежде не растворялась во взгляде и не стремилась вобрать в себя каждую черточку другого лица. Золотистую смуглость кожи, завитки волос, обрамляющие лоб, так часто смеющиеся губы. Айсэт выдохнула в эти близкие губы быстро и пылко:

– Я боялась, что ты не очнешься. Боялась, что останусь одна. Что потеряю тебя. – она произнесла последнюю фразу, прерываясь и теряя дыхание. – Я… я…

– Ты помнишь, как заканчивается эта песня? – выговорили губы Шарифа.

Левый глаз Айсэт очнулся и предал ее, слезы потекли по обеим щекам.

– Да. – Она стиснула зубы, разжала объятия, отошла от Шарифа и кивнула. – Я помню все слова.

– Тогда не пой ее больше. Она не про нас. Пойдем в лодку. Впереди еще три озера.

Глава 15. Замершее слово

– Это была не Дахэ?

– Нет.

– Ты скажешь мне, кто это был?

– Нет.

– Почему ты съел яблоко, ты ведь предостерегал меня?

– Я не мог видеть, как остров поглощает тебя. Твой путь не должен оборваться подобным образом.

– А ты не хочешь меня о чем-нибудь спросить?

Четвертое озеро не предлагало ничего. Не показывало, не сражалось, не требовало сердец. Воды его не тревожили и не тревожились, потому что вод не было вовсе. Перешеек между третьим и четвертым озерами заканчивался узеньким ручьем и иссякал между гор, чтобы перейти в высохшую впадину, поросшую лишайником. Темную, как обожженное над очагом блюдо, и унылую, как душа Айсэт. Едва ступив на черное дно, Айсэт ощутила непреодолимое желание повернуть назад. И тут же сильнее – лечь, свернуться, поджав ноги к животу, и лежать до тех пор, пока отмеренное ей время не закончится. Но Шариф сделал два шага, остановился, проверил пояс. Повернулся к проходу между скал. Махнул рукой, сгорбился и пошел по ложбине, которая когда-то была озером.

– Свирели нет, – заверещала Айсэт. – Ты выбросил ее, опьяненный дивными грезами. Посчитал, что она тебе больше не пригодится. Но можем спеть. Нам ведь так это нравится.

Шариф опять отмахнулся от ее раздражения. Лицо его ничего не выражало. Айсэт бегала возле него, забыв о том, что собиралась лечь и не шевелиться. Она напоминала слепня, вьющегося вокруг быка. Злилась на него и на себя и никак не могла остановиться. Из нее вырывались обвинения:

– Ты чуть не остался на острове. Еще немного – и я бы сдалась. И что бы ты делал? Она хотела превратить тебя в новую яблоню. И ты был не против. Ты грезил прекрасной невестой, обещанной тебе. Это ведь была Дахэ?

Айсэт нападала на Шарифа с вопросами, он вяло водил рукой и если отвечал, то кратко и равнодушно. Айсэт не унималась.