Демон спускается с гор

Девушки переглянулись, ни одна не оспорила слов Дахэ. Ни кудрявая Кутас с талией гибкой, как ветвь орешника, ни Зарна, чьи голубые глаза походили цветом на полуденное небо, ни Нану с кожей перламутровой, что речной жемчуг, который тоже привозил отец Дахэ. Но жемчуга красовались на шее Дахэ, и она держалась надменно и уверенно, убежденная, что никто не посмеет сомневаться в ее красоте.

– Как ты не боишься? – возмутилась Кутас. – Неужели хочешь, чтобы дух выбрал тебя?

– Иного выбора он не сделает. Если у него есть глаза. – Дахэ рассмеялась. – Но он всегда может подшутить над нами и выбрать Айсэт.

Дахэ выставила палец. И все девушки заметили ведьму. Она выбралась из леса с глиняным кувшином на плече. В сером простом платье, босая, как всегда.

– Выпрыгнет к тебе жаба – жди беды, – расхохоталась Дахэ, подхватив соскользнувшую на грудь косу, и крикнула Айсэт: – Ты что же, так пойдешь к пещере?

– Она надеется напугать духа. Глядишь, не придется никому уходить, так он испугается, бедняжка! – Кутас с радостью подхватила смешливые интонации Дахэ. Они хохотали вместе, в один голос, две подружки, уверенные в превосходстве над остальными невестами сегодняшней Ночи Свадеб.

Айсэт молча подошла к ручью. У ее кувшина откололся край, она прикрыла рукой изъян. Ведьма, – как бы ни просили отец с матерью звать ее ученицей жреца, Дахэ держалась своего мнения, – явилась с распущенными волосами, черные спутанные пряди упали до самой воды. Дахэ бы замотала ее патлы вокруг лица, чтобы никогда не видеть уродливой метки.

– Прячь не прячь, само в глаза кидается, – заметила она.

Айсэт вздрогнула и опустила голову еще ниже.

– Как думаешь, Айсэт, кого сегодня выберет дух? – спросила Нану. Она говорила негромко, вечно притворялась тихой мышью. Но Дахэ давно разгадала ее лисью натуру.

Айсэт не ответила.

– Кого бы ни выбрал, это будет горе для всей деревни. – Нану отошла от остальных, села рядом с Айсэт. Маленькая и слабая, она старалась быть добренькой ко всем. – Моя мама со вчерашнего дня плачет. Она и раньше плакала, но тайком. А вчера как глянет на меня, сразу в слезы.

– А ты попроси у Айсэт настойки красавки для глаз почтенной Бибы, – не удержалась Дахэ.

– Неужели твоя не плачет, Дахэ? – удивилась Кутас.

– Она сказала, что для нашей семьи честь стать спасением деревни.

– Ты говоришь так, будто все решено, – подала голос Зарна. Она стояла под сенью деревьев, и тень от листьев превращала ее в прекрасное, неземное создание.

Дахэ поморщилась и плеснула на Зарну водой, прогоняя наваждение. Никому не быть красивее нее!

– Молчи, Зарна! Давным-давно решено. Ты же помнишь, как в детстве мы гадали над водой? А ты, Айсэт? Ты тоже там была. – Дахэ махнула рукой вниз по течению ручья, туда, где располагался небольшой омут Безымянного.

– О мать-вода, пусть войдет. О мать-вода, пусть взойдет. О мать-вода, пусть засияет. О мать-вода, покажи мне его! – Дахэ передразнила голоса девчонок, повисших тогда с веток над болотом.

Все они там были, разноцветные птички.

Косы свисали над водой, и каждая всматривалась в свое отражение, пытаясь в колебании голубой воды разглядеть не лицо, а судьбу.

– Мы повстречались с нашими сужеными.

– Ой, прошу тебя, Дахэ, не напоминай. – Кутас прикрыла глаза рукой. – Болото зло подшутило надо мной.

– Как? Как? – оживилась Нану. Подскочила и тут же, забыв об Айсэт, вернулась к подругам. Она прыгала так, словно не гадала с ними у болота. И заглядывала в лицо Кутас, явно ожидая услышать что-то новое, безмозглая девчонка. Дахэ перебарывала желание дернуть Нану за косы и привести в чувство.

– Показала мне старика, – застонала Кутас. – После я долго умывалась в ручье и просила забрать предсказание. Пусть унесет вода. – Она присела, набрала полную ладонь воды и умылась.

– Тоже мне, горе, – хмыкнула Зарна, – зато она обещала тебе мужа. Я все глаза проглядела, едва с ветки не сорвалась, и ничего. Пусто! Ты боишься на стариков смотреть, а я всем в глаза заглядываю. Заметят ли? Мне уже и жениха родители подобрали, – она понизила голос, – а я боюсь как бы не помер, пока стада свои по склонам водит. Волкам и медведям нет дела до судьбы несчастной девушки.

Дахэ приподняла бровь. Ей вовсе не нравилось, что подруги в воспоминаниях о девичьих шалостях заговорили о себе. Им стоило восхищаться ее удачей. Тогда, десятилетние, они нарушили запреты и пошли вдоль болот к последнему, которому не дали имени. Свисая с ветки, Дахэ пыталась разглядеть суженого и расслышать голоса, о которых их часто предупреждали. Но не расслышала, не разглядела, зато придумала собственное предсказание.

– Вам обеим не повезло, но мне болото показало суженого. – Она закатила глаза и сейчас слово в слово повторила надуманное, боясь упустить хоть одну каплю дивной лжи: – Кудри черные вьются вокруг лба, плечи подобны могучей скале, движения быстры. – Она громко вздохнула. – Ах, как он красив, высок и статен!

– И рост, и стать ты поняла по лицу? – тихо спросила Айсэт. – А масти его жеребца вода тебе не открыла?