Демон спускается с гор

Айсэт не висела с остальными девчонками на ветках граба, торопилась за Гумзагом. Учитель то и дело наклонялся, показывал, как сорвать или срезать траву, извлечь из земли коренья. Он делился с маленькой ученицей лесными тайнами: «Огненный корень от боли в почках, бессмертник от обилия желчи и для питья в родах. От бадьяна у женщин молоко прибывает, но его подсекай ножом и тут же заворачивай в ткань. Марена для сердца хороша, самому настойка не помешала бы, а ближе к Кабаньему подойдем, наберем сабельника и мертвой травы. Когда ничто не помогает, на них надежды возлагаем». Айсэт шагала за ним, старательно обходя деревья, которые тогда наводили на нее страх и тоску, и перемешивая названия трав в густой отвар, туманом наполняющий голову. Голубое око Безымянного блеснуло в просвете между стволами, знакомые голоса позвали: «Мы с тобой». Айсэт пошла на блеск. Старый Гумзаг не заметил, что ученица отстала, продолжал наставлять: «Если не проявишь уважения к лесу, то духи его все на охоту выйдут. От них не убежать. Ты в дом от них, а они по твоему следу, по приглашению. Иль ночью не уснешь, иль утром не проснешься».

Айсэт уважала лес, но тогда еще не любила его. Еще не умела дружить с его величественным спокойствием. А над омутом Безымянного шептались вовсе не лисицы, что умели оборачиваться женщинами и заманивать путников в непроходимую чащу, не водяные девы, не злые духи, а девчонки. Айсэт спряталась за деревом, прижалась вечно горячей щекой к заросшему мхом стволу и обратилась в слух. Девочки просили болото показать им суженых.

Урок Гумзага затих, Айсэт забыла обо всем.

Девчонки долго всматривались в тихую воду. Или время застыло для Айсэт, которая переступала с ноги на ногу. «Разойдутся, и я попробую», – ей не терпелось, она разобрала слова гадания, а время ползло. Дурман болота поднимался, окутывал ветви и гадающих, уговаривал Айсэт показаться из-за дерева и войти в воды. Но она отмахивалась и ждала, что вот-вот сорвутся с губ девочек радостные возгласы.

– Увидела! – закричала Дахэ, и, если крик и вспугнул лесных духов, они не рассмотрели в нем неуважения. Дахэ светилась от восторга, отчего ее красота расцвела, и она как будто стала старше. – О мать-вода, спасибо тебе!

– Какой он? Какой? – затрещали девчонки.

«Она тогда ничего не сказала. – Айсэт вспоминала, как ловко Дахэ слезла с дерева и прошла по неровному берегу. – Придумывала что получше».

Подруги поспешили за ней. Малышка Нану верещала что-то про губы. Кутас заревела, уговаривая болота показать ей прекрасного воина, а не старика. Зарна таращилась на воду и фыркала носом, словно лиса, принюхивающаяся к потерянному следу. Они уходили от Безымянного.

Быстрее белки Айсэт вскарабкалась на ветку, легла на нее, опустив руки и ноги вниз, протараторила положенное обращение к воде. Болото ответило ей. Почти сразу. Поверх дрожащего отражения показало Айсэт волчью морду, скалящую клыки. Золотистые глаза пристально смотрели на Айсэт, проникали за страх и любопытство, отыскивали тайны, о которых Айсэт не догадывалась. Айсэт потянуло к поверхности болота, в голове привычно зашептались «утонешь». Волчьи глаза манили, в их золоте таилось другое отражение, и Айсэт почти соскальзывала с ветки, чтобы разглядеть черты юноши, охотника, который, должно быть, стоял напротив волка. Этот охотник и станет ее судьбой! Но над головой раздался хруст, гладь Безымянного дернулась, спугнула волка, и вместо всезнающих глаз на Айсэт уставилось лицо с широченной улыбкой и торчащими ушами. Айсэт вскрикнула, вцепилась в ветку и расплакалась от обиды. Болото показывало ей Кочаса. Его уши Айсэт узнала бы, притворись он хоть белкой, хоть рысью, хоть карликом. Потому что ни карлик, ни белка не сумели бы отрастить такие, как бы ни пытались.

– Нашел. Кочас нашел Айсэт, – прогремело в кроне дерева. Ветка дрогнула, застонала, и Айсэт, ухватившаяся за нее еще сильнее, перестала плакать. Босоногий Кочас смеялся над ней!

– Ты спугнул его! – закричала Айсэт и замахнулась на злого карлика, сорвавшись с ветки и чудом не угодив в болото. – Он охотился на волка, и я почти увидела его. Но ты спугнул моего жениха!

– О нет, – раздалось из-за деревьев, и Кочас испуганно икнул, когда к Безымянному вышла Дахэ.

Голубоватый пар взметнулся, ударил по глазам и вытеснил образ, который Айсэт успела разглядеть прежде, чем физиономия Кочаса накрыла предсказание вод.

– Что бы ты там ни рассмотрела, оно испугалось не Кочаса, а тебя.

Кочас раскачивал ногами, Айсэт вжималась в дерево, Дахэ говорила:

– Суженый выглянул на поверхность, а там ты с красной лягушкой на лице. Он тут же и утонул. Вот что ты с людьми делаешь, меченая.

– Неправда. – Отлепиться от ствола не выходило. Айсэт искала поддержку у коры граба, но деревья вокруг болот давно растеряли силу. – Я видела золотые глаза, – она произнесла единственное, что осталось в памяти.

Зачем она призналась? Ей следовало молчать, оберегать то, что принадлежало одной ей.