Демон спускается с гор

– Она приходит в себя, – прогнусавила свирель, – разойдитесь, дайте воздуха.

– Ты отлично справилась, три-бабушка. Подарила нам сестру.

– И не одну.

Глава 13. Дитя озера

Ни одна свирель, даже волшебная черно-белая, не умела говорить человеческими голосами. Боги принимали в ладони душу умершего и решали: сомкнуть их и стереть память о погибшем или дать пройти по золотым полям к домам, где ждали предки. В их небесной вышине воды не омывали босые ноги смертного прохладой, прибывая и отступая с легким плеском.

В глаза заглянули озеро и старуха. Айсэт подскочила, ударилась об ноги девушки, которая тут же помогла ей встать. Вокруг стояли двенадцать девушек, а старуха сидела на корточках, опираясь на кривую темно-красную палку.

– Эта не сестра вам, – пробрюзжала та, кого назвали три-бабушкой, – расступитесь, кому сказала.

– Мы видели.

– Мы всё видели.

– Мы смотрели, чтобы ничего не пропустить.

– Чтобы приветствовать новую сестру.

Девушки заговорили вразнобой, их круг пришел в движение. Они часто перебирали ногами, притопывали.

– Разойдитесь, курицы, – старуха не отрывала взгляда от Айсэт.

Голоса сбились в гомон:

– Крылами солнце затмил великий бгыж[24] и отбил нашу сестру у змей, которых ведет голод и зависть, и не ведает никто, что из них сильнее гложет их. Все мы храним в себе холодное дыхание и шелест их тел.

Айсэт изумленно взирала на говорившую девушку. На Чишхан, которая ушла в пещеру два года назад.

– Все мы блуждали по лесу в одиночестве, звали смерть и надеялись, что найдем пристанище в чужом краю, – продолжала Чишхан.

Айсэт узнавала Кубэ, она ушла в прошлом году. Нафын, что покинула деревню три года назад. Нисегуаш, в ее год Айсэт исполнилось девять. Хаджсэт, о красоте которой шептались женщины еще целый год после того, как она вошла в пещеру. Айсэт встала. Старуха ощерила кривые зубы, оперлась на подставленную ладонь Нафын и с кряхтением поднялась на ноги. Позади них стояли другие девушки. Их лиц Айсэт не разбирала, но наряды были облачениями невест, избранных духом. Никаких сомнений – передо ней плечом к плечу стояли девушки Гнилых земель, которых поглотила пещера Безмолвия. Один круг смыкался с другим, переплетенный прикосновениями, связью сестер, которые шепотом повторяли слова Чишхан:

– Мы все летели в пропасть и ждали, что упадем на острые камни и души наши вместе с кровью войдут в землю, чтобы вернуться в объятия если не родных матерей, то нашей общей праматери. Но могучие крылья затмили солнце и поделились с нами силой. Слетел с темнеющего неба настоящий наш жених, явился спасти нас и сделать женами. И дать нам сестриц, одну за другой.

– И вот ты пришла к нам, сестра, – вторили девушки. – Сегодня у нас большой праздник. Ведь открылись двери сразу двух домов, и имена двух сестер звучат сегодня у спокойной воды.

Старуха подняла палку – девушки расступились, подтолкнули Айсэт к ней, а сами неиссякаемым ручьем двинулись следом. Чишхан опустила ладони на плечи Айсэт и приросла к ней.

– Они всегда квохчут. Дай им повод, они и лягушку сестрой назовут, – три-бабушка шла резво, хоть и припадала на левую ногу, – потому что неизвестно им одиночество озерного берега. Ни тишины, ни покоя не терпят они, ищут таких же крикливых жаб.

Айсэт вели по берегу. Слепящая белизной полоса озера осталась справа. Сквозь просвет, открывшийся, когда девушки пропустили свою три-бабушку, Айсэт успела заметить, насколько чисты и прозрачны озерные воды. В них отражалось небо, плыли облака, вдалеке темнела кайма гор, по которым к берегу спускались сосны.

– Говорю им, что ты не сестра, а они знай себе талдычат одно и то же, – продолжала три-бабушка. – Им что мяса кусок, что сена стог. Лишь бы свежая кровь да новый дом, в котором целый год станут песни петь.

Три-бабушка пошла медленнее. Чишхан опустила одну руку, и Айсэт сумела повернуть шею. Вдоль берега стояли дома. Ни дворов, ни дорожек, ни садов. Круглые домики близнецами росли из темного озерного песка, чередой одинаковых белых стен, соломенных крыш, черных дверей.

– Им бы по местам сидеть, пока над миром живых совершит луна двенадцать полных циклов, да ждать жениха своего. Но по привычке все бегают друг к дружке, выцарапывают из угасшей памяти истории, которые и случались-то вовсе не с ними. Ведут свои сказки, плачут и смеются. Даже ждать толком не умеют. С достоинством ждать.

Девушки становились у домов, подходили к дверям по одной и устремляли взгляды к озеру. Айсэт заметила, что у многих волосы серебрились сединой и глаза покрывали бельма. С гладких молодых лиц глядели старые, слепые глаза.

– От первой до последней собрались, – сказала три-бабушка. – Где это видано, чтобы у хозяйки своего дома не было.

– Вы ведете меня в свой дом? – Айсэт посмотрела на ее шею, на морщины, изрезавшие смуглую кожу, на отвисшие мочки ушей, завитки белоснежных волос, выбившиеся из жидкой косы.