Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

В других группах, оставшихся вне границ территории, отданной титульной нации, но к ней принадлежавших, сохранялась идея изменения этих границ и «восстановления справедливости» – с территориальным слиянием. Помимо широко известной проблемы Нагорного Карабаха458, это и вопросы армянского и азербайджанского меньшинств в Грузии, таджикского – в Узбекистане и Киргизии, узбекского – в Таджикистане и Киргизии.

И, наконец, особняком стояли те сотни тысяч (если не миллионы) представителей крупных этнических групп, которые уже не видели никакой перспективы выделения собственной территориальной единицы внутри СССР, а желали эмиграции – в том числе в те страны, где их этническая группа смогла организовать свое государство (прежде всего евреи, «советские немцы», греки)459.

Для претензий участников некоторых националистических движений существовала вполне основательная юридическая база в виде системы советских союзных республик и входящих в них республик автономных. Причем союзные республики имели законодательно установленное право на отделение от СССР, а Украина с Белоруссией даже являлись самостоятельными членами ООН. Эта система была установлена в период, когда большевики захватывали власть в развалившейся империи и нуждались в союзниках на местах. Ими стали различные группы крайне левых националистов, которым в качестве компенсации были предложены мандаты на управление подчинившимися или завоеванными территориями. Все это было в итоге оформлено в рамках «матрешечной» иерархии: союзная республика – автономная область (округ) – автономный район – и даже (до 1937 года) «национальные сельсоветы». В ходе Большого террора прежние договоренности были нарушены, прежние союзники большевиков – в значительной степени физически истреблены, а их проекты, направленные на поддержание (усиление) этнической (национальной) самобытности, культуры и политических прав, – очень существенно редуцированы. Но в целом сложившаяся система функционировала вплоть до конца существования СССР460 и, собственно, стала причиной его роспуска.

Однако формирование союзных (и автономных) республик и их сохранение в последующие десятилетия существования СССР – с его огромными перетоками населения (добровольными и принудительными), большим процентом межэтнических браков, урбанизацией – привели к весьма важному последствию461. Подразумевалось, что союзные и автономные территориальные единицы охватывают пространство проживания этнических групп, давших наименование титулу региона. То есть в Каракалпакской АССР живут каракалпаки, в Татарской АССР – татары, в Башкирской АССР – башкиры, в Якутской АССР – якуты и т. д. В реальности даже при основании этих республик в них не жили исключительно представители одной этнической группы, а при дальнейших миграциях населения «титульная нация» во многих автономиях стала представлять собой меньшинство или являлась им изначально462.

Например, в этих четырех взятых нами для сравнения тюркских автономиях двух союзных республик титульное население составляло в 1939–1979 годах от 21,2 до 48,7% населения, т. е. не достигало даже половины жителей463. Но это не самый низкий результат: в Карельской АССР, например, на 1979 год проживало только 11% карел464.

Однако наличие титула этнической группы в названии региона подразумевало наличие у них определенных привилегий, связанных со знанием главного (пусть и формально) в регионе языка или (в нередком случае утраты этого языка в семье) даже с одной, но «правильной» записью в графе «национальность» в паспорте. Это обеспечивало более легкий доступ к властным ресурсам. То есть в республике или регионе, где титульный этнос мог составлять 20–50% населения, ее представительство в органах власти составляло все 50–80%. А какие-то крупные, но неофициально дискриминируемые меньшинства (как армяне в Азербайджане) не были представлены вовсе или представлены символически.

Национализм подогревал и процесс урбанизации, когда огромное количество бывших крестьян переселялось в города, особенно крупные, меняя сложившуюся там этническую и языковую ситуацию465. Бывшие крестьяне, ставшие горожанами, и их дети желали скорейшей интеграции в городскую среду и получения соответствующих новому статусу доходов и привилегий. Однако при этом они вступали в конкуренцию с коренными горожанами и группами других мигрантов. Этнизация этих социальных в своей основе конфликтов – вполне естественный и глобальный феномен, хотя власти и гуманистически настроенная интеллигенция пытались с ним бороться. Соответственно, городские (в первую очередь столичные) конфликты могли мультиплицироваться через коммуникационные каналы, которые находились под контролем представителей конкурирующих групп, и ретранслироваться в провинцию, где ситуация была относительно устойчива.