Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Позитивной стороной ситуации стало то, что при распаде СССР основным республиканским правительствам удалось договориться об отказе от планов и амбиций по воссозданию «национального государства в исторических границах», чего нередко требовали политики, говорящие от лица титульного большинства. Этот принцип оказался достаточно действенным и за исключением российской аннексии Крыма в 2014 году пока не нарушался469. Вместе с тем в ряде случаев была использована сублимационная форма нарушения – оказание государством военной помощи в создании на территории соседа формально полностью независимого анклава.

На уровне национальных государств успехи политиков, представляющих титульное большинство, были куда заметнее. Идеология, согласно которой в рамках национального государства представители титульной этнической группы и/или носители языка титульной группы имеют большую значимость, чем другие граждане, в 1990‐х годах победила фактически во всех постсоветских государствах, кроме Российской Федерации и Белоруссии. Даже старая советская номенклатура, оставшаяся у власти в большинстве стран Центральной Азии и в Украине или вновь пришедшая к власти в Азербайджане, Грузии и Литве, активно соглашалась с необходимостью сплочения нации на основе общей этничности и особенно языка470. Идея равноправного существования этнических и языковых общин сохранилась лишь в Белоруссии и, с существенными оговорками, в Российской Федерации. В последней этническое и языковое разнообразие было закреплено на уровне бывших советских автономных регионов471. В остальных республиках начались систематическое – в более или менее жестких формах – вытеснение лиц, не владеющих «государственным» языком, с престижных должностей и государственной службы, перевод учреждений культуры и образования на «государственный» язык, резкое сокращение образовательных возможностей на языках меньшинств. В двух странах Балтии – Латвии и Эстонии – были приняты законы об отказе предоставления гражданства для лиц, не соответствующих историческим и языковым критериям, что привело к созданию крупных общин «лиц без гражданства», которые отчасти сохраняются и по сей день.

Более или менее жесткие формы дискриминации (помимо чисто политического реванша за десятилетия оккупации территории «Москвой») имели и большой прагматический смысл. Дискриминация меньшинств позволяла обеспечить новые возможности для представителей титульного большинства, особенно ценные в условиях масштабного экономического и социального кризиса, в котором оказались все постсоветские государства. А это означало укрепление власти правящей группы.

Правда, в части новых государств кризис оказался настолько силен, а пришедшие к власти политики настолько неумелы в делах госуправления, что их потребовалось срочно менять. Именно этим был вызван реванш бывшей советской номенклатуры в новых государствах, где первоначально к власти пришли «национал-демократы» с диссидентским или квазидиссидентским бэкграундом. В течение двух-трех лет они были сметены со своих постов «умеренной» оппозицией во главе с – в значительной части случаев – бывшими секретарями республиканских ЦК (Азербайджан, Белоруссия, Грузия, Литва, Молдова, Таджикистан).

Разумеется, процесс встраивания меньшинств в нормативный порядок нового государства шел неравномерно в разных государствах и в целом разделялся на два тренда. В рамках одного желание переварить, ассимилировать, абсорбировать или изгнать меньшинства было столь сильным, что сторонники «единства нации» намеревались сделать это немедленно и могли это реализовать, поскольку составляли большинство. Это были те же семь республик, твердо заявивших в 1990–1991 годах о пути к независимости, а также Казахстан и Туркменистан – с середины 1990‐х. В рамках другого тренда предполагалось медленное, но неуклонное «переваривание» этнических и языковых меньшинств в рамках систематически развиваемых образовательных программ и постепенного замещения на государственных должностях тех, кто не желал ассимилироваться (Украина, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан)472.

В соответствии с данными целями национальные правительства попытались вернуть контроль над автономиями и другими территориями, контролируемыми национальными движениями меньшинств. Для этого использовался широкий спектр мер: от переговоров, в рамках которых требования меньшинств были частично удовлетворены (например, для гагаузского меньшинства в Молдове со столицей в городе Комрат или для населения Крыма, которое в итоге получило автономный статус), до использования полицейских подразделений и прямой войны с населением региона.

ОТ ТИТУЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА К ГОСУДАРСТВЕННОМУ: ПОСТСОВЕТСКИЕ МИКРОИМПЕРИИ