Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Так, в традиционно разделенной на север и юг Киргизии массовые протесты середины 1990 года, катализированные этническими столкновениями в Оше, подорвали позиции первого секретаря ЦК А. Масалиева, который сумел занять пост председателя Верховного Совета в апреле 1990 года, но проиграл борьбу за президентский пост в октябре; важным фактором этого поражения стало его соперничество с советским премьер-министром республики А. Джумагуловым240. Как и в Киргизии, в Таджикистане соперничество региональных группировок и двух коммунистических первых секретарей – Р. Набиева, смещенного Горбачевым в 1985 году, и пришедшего ему на смену К. Махкамова – не позволило последнему в достаточной мере консолидировать власть на фоне успешной массовой мобилизации второй волны (август 1991 – начало 1992), что привело в конце концов к его отставке и кровопролитной гражданской войне. В Белоруссии, где ни демократическая, ни националистическая повестка не обеспечила достаточно массовой мобилизации до выборов 1990 года, нараставшие социально-экономические проблемы способствовали волне протестной мобилизации в середине 1991‐го под лозунгами антикоммунистического популизма (борьба с «привилегиями» и «номенклатурой», экономические требования241). В результате в Белоруссии власть была разделена между тремя центрами: руководством компартии, руководством Верховного Совета (Н. Дементей) и правительством (В. Кебич), а Н. Дементей вынужден был уступить свое кресло национал-обновленцу С. Шушкевичу после поражения путча.

График 2. Две волны массовой мобилизации: общее число участников митингов и демонстраций (тыс. чел.)

Источник: Beissinger Database; подсчеты автора, без учета активности жителей автономий и меньшинств.

Во всех случаях, где оппозиция не добилась надежного доминирования, но сумела оказать значительное влияние на исход выборов 1990 года (группа II в таблице 1), первые секретари компартий не смогли занять пост председателя Верховного Совета и консолидировать республиканскую власть. Главами парламентов становились здесь либо фигуры, ассоциировавшиеся с оппозицией (З. Гамсахурдиа, Л. Тер-Петросян, Б. Ельцин), либо национал-обновленцы из рядов партийной элиты, готовые к компромиссу с оппозицией (М. Снегур в Молдавии, Л. Кравчук в Украине).

Сложившийся по итогам выборов 1990 года баланс сил уже не менялся на полюсах рассматриваемого спектра – в странах Балтии, где сформировались сильные демократические коалиции, и трех центральноазиатских республиках с сильными авторитарными коалициями. Между ними располагается «дуга нестабильности» – девять стран, в которых политические балансы оставались неустойчивыми в течение длительного времени. Хрупкие, аморфные коалиции становились здесь политической нормой на длительный срок, обеспечивая при этом, как было отмечено выше, относительный политический плюрализм.

Как известно, процесс политического и юридического демонтажа Советского Союза после краха ГКЧП имел на удивление мирный характер. И столь же хорошо известно, что этот процесс вовсе не выглядит мирным, если с общесоюзного спуститься на республиканский уровень. Здесь переход к постсоветскости сопровождался рядом кровавых и удивительно жестоких этнических конфликтов (в Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье) и несколькими гражданскими войнами (масштабной в Таджикистане, и быстротекущими – в Грузии и Азербайджане). Все эти события, острая фаза которых приходится на 1990–1994 годы, можно рассматривать как проявления «кризиса перехода» – более растянутого и поистине драматического периода становления новых государств, где складывавшиеся в 1990–1991 годах коалиции оказались неустойчивыми, не смогли прийти к компромиссу и сохранить контроль над территорией.

При всем различии конкретных обстоятельств кризис перехода имел две основные формы. Первая – «война с мятежной окраиной» – была связана с тем, что на стадии формирования республиканской политии и ее протогосударственности еще в рамках СССР доступный оппозиции паттерн массовой мобилизации (этнонациональной) приходил в конфликт с этнорегиональной структурой республики и «окраина» выходила из подчинения республиканских властей, которые не располагали ни достаточной легитимностью, ни полнотой власти (Азербайджан, Грузия, Молдавия).