Однако сильное присутствие этих структур предопределяло лишь появление патрональных режимов, а не то, какими они будут – демократическими или автократическими. Патрональный режим может быть «однопирамидальным», т. е. иметь одну доминирующую патрональную сеть, подчинившую, изолировавшую или ликвидировавшую все остальные сети, или «мультипирамидальным», в рамках которого конкурирует ряд сетей, имеющих примерно равное влияние, – ни одна из них не имеет достаточного могущества, чтобы доминировать над остальными257
. В сторону какого из этих типов двигалась страна после крушения коммунизма, зависело в основном от двух факторов. Во-первых, на институциональном уровне, от наличия разделенной исполнительной власти и пропорциональной избирательной системы. Существование этих элементов препятствует концентрации власти, а значит, и образованию однопирамидальных систем, в то время как их отсутствие весьма способствует установлению автократии258. Фактор прочных связей с Западом и западного влияния, известный нам из гибридологии259, также способствовал развитию некоторых стран региона по демократическому пути, в основном за счет поддержки демократии со стороны США, притока иностранного капитала и условий для вступления в ЕС. После вступления, однако, эта система условий утратила свой дисциплинирующий характер, и даже до этого она обеспечила утверждение либеральной демократии лишь в тех странах, где влияние жестких структур было слабым. Там, где патрональное наследие преобладало, связи с Западом и его влияние порождали скорее различные техники имитации, нежели реальную демократизацию.Понимание посткоммунистического региона требует новой типологии, которая одновременно отражает порядок сопряжения политических институтов и жестких структур, а также порядок экономических и социальных отношений после смены режима. Удвоив три основных типа режима, выделенных Яношем Корнаи (демократию, автократию, диктатуру)260
, мы определяем шесть «идеальных» типов режима: либеральную демократию западного образца, основанную на плюралистической власти и преобладании формальных институтов (как, например, в Эстонии); патрональную демократию, основанную на плюралистской конкуренции патрон-клиентских сетей (например, в Украине и Румынии); патрональную автократию с преобладанием однопирамидальной патрональной сети, подавляющей плюрализм и формирующей неограниченную неформальную власть главного патрона в политической и экономической сферах (например, в Венгрии и России); консервативную автократию, при которой патрональность охватывает политическую, но не экономическую сферу (например, в Польше); коммунистическую диктатуру, где слияние политики и экономики осуществляется посредством классической бюрократической патрональной сети (например, в СССР до 1989 года); и, наконец, диктатуру с использованием рынка (например, в Китае), где поддерживается однопартийная система, но в разных формах существует рыночная экономика. Эти шесть идеальных типов позволяют нам очертить треугольное концептуальное пространство, в котором можно разместить страны региона (график 1).В треугольной схеме расположения шести идеальных типов режима, где полярные типы помещены на вершинах треугольника, а промежуточные – между полюсами, на середине его сторон, каждый тип представляет набор переменных. Интуитивно понять этот треугольник несложно: чем ближе страна расположена к идеальному типу, тем больше она похожа на соответствующий режим, и наоборот, чем дальше она расположена, тем меньше она на него похожа. Загвоздка с использованием концептуального пространства заключается в том, что на нем нет делений. На непрерывной шкале место для режима найти легко – нужна только основа в виде четкой количественной системы измерений. В концептуальном пространстве, однако, расстояние между точками – это не просто количественное, а «концептуальное расстояние», т. е. отклонение в плане всего пакета переменных, который представляет каждая точка. Поэтому располагать режимы на треугольной схеме не так просто, для этого требуется нетрадиционная операционализация.