Деморежим

Один из товарищей притащил пострадавшему автоаптечку, и сейчас агенты возились с его брюками. Полковник застыл, как коренастое изваяние в одном ботинке, буравя Матвея глазами. Олег принял позу худого вопросительного знака и тоже уставился на Матвея. Рита с Геной переводили взгляд с этого человека на всполохи огня у озера.

Было очевидно, что ещё секунда – и всё покатится к чёртовой бабушке.

– Так, дружище, успокойся. – Я похлопал Матвея по щекам, пока его окончательно не накрыло. – Всё в порядке, слышишь? Изи. Изи. Дыши глубже. Всё в полном порядке.

Затылком я ощутил волну жара: судя по отсветам на лицах присутствующих, как раз после этих слов у меня за спиной взметнулся особенно высокий огненный язык.

Матвей смотрел на меня почти жалобно, как умный спаниель, которого вырвало на очень ценный ковёр и вот-вот будет рвать снова. Никогда ещё не видел, чтобы его так крючило от признания в собственном несовершенстве.

– Спокуха, брат, – Гена решил внести свою лепту, чувствительно стукнув Матвея промеж лопаток. – Не загоняйся, не так уж всё хреново.

Сквозь потрескивание пылающего тростника мне вдруг послышался какой-то механический скрип. Я быстро метнул вопросительный взгляд на Риту. Та обернулась к тёмной полосе песка и навострила уши.

– Кто-нибудь хочет мне объяснить, что имеет в виду этот умник? – осведомился полковник Дроздов, покачивая ботинком. – И почему вы всё ещё здесь, когда вам велено было сесть в машины?

Олег растерянно посмотрел на него, а потом повернул голову в ту же сторону, что и Рита: тоже услышал, стало быть.

– Мы ждём Вельзевула, – доходчиво объяснил я. – Он сбежал. И успокаиваем Матвея. Его укачало. Не видите разве: кота нет, а человека ломает?

– Д-д-дело не в этом. – Мелко трясясь всем телом, Матвей перевёл взгляд на полковника: – Я не могу отключить деморежим, потому что мне всё мешает, понимаете?

Теперь я явственно слышал скрип. Такой могла бы издавать доживающая последние дни карусель в парке аттракционов. Или супермаркетовая тележка, проржавевшая под дождём. Или…

– Трёхколёсный велосипед? – непонимающе пробормотал Олег.

В пылающих камышах что-то глухо грохнуло и яростно взвыло.

И тут я тоже его увидел: реально, трёхколёсный. Причём совершенно взрослого размера. Одно колесо спереди, как у нормального шоссейного велика, и два поменьше, как у триаловского, – сзади по бокам.

Странная конструкция, скрипя и раскачиваясь, приближалась к нам по пляжу, периодически тормозя и пробуксовывая в песке.

– Что значит «всё мешает»? – механически переспросил Дроздов, тоже вперясь взглядом в велик.

Масленичный костёр за его спиной стрельнул тлеющей шишкой рогоза, едва не стукнувшей уже и так пострадавшего агента по затылку.

– Мне легче объяснить это на примере квартиры, в которую нужно войти. – С грехом пополам Матвей взял себя в руки: по крайней мере заговорил разборчивее: – Ты должен отпереть дверь ключом, повернуть ручку, нажать на выключатель, чтобы загорелся свет, – в нашем случае, говоря «свет», я имею в виду деморежим, – пройти за дверь, закрыть дверь за собой, повернуть завёртку замка. Заходя в дом, мы автоматически повторяем набор из множества мелких действий – вот что я хочу сказать.

– Молоток, бро, – не-дрейнер Геннадий поощрительно стукнул Матвея ещё раз. – Всё верно соображаешь.

– Эй, а что это там у этой штуковины на руле? – проговорила Рита, не отрывая взгляда от приближающегося велосипеда.

Меня он, по правде говоря, тоже напрягал. Инстинкт самосохранения кричал прямо в ухо, что от этого велика надо уматывать подальше. Но на другое ухо сел весь мой жизненный опыт, который напоминал, что Матвея, начавшего объяснение, лучше не прерывать.

Судя по виду, Дроздов решал ту же дилемму: взгляд его так и скакал с непонятной трёхколёсной угрозы к Матвею и обратно.

– Я имею в виду, что, привыкнув к какому-то алгоритму, перестаёшь замечать и помнить каждый шаг в отдельности. Но, если процедура тебе непривычна, каждый её этап нужно постоянно держать в уме, а мне тут всё вокруг мешает.

Не знаю, понял ли кто-нибудь, что хотел сказать этот человек. Потому что стоило ему договорить до точки, как травмированный агент, сидящий на песке с забинтованной ногой, вскрикнул:

– Это же гвоздомёт!

Все головы повернулись к агенту. А затем, синхронно, к велосипеду, который встал, не докатившись до нас метров десять. К его рулю действительно было что-то приделано, но… Гвоздомёт?

Дроздов изогнул бровь, в ответ на что агент быстро-быстро закивал головой:

– Господин полковник, я поклясться готов, что это самый настоящий…

Раньше я как-то не думал, что гвоздомёты могут стрелять очередями. Зачем, спрашивается? Да ещё с такой дальностью.

Ра-та-та-та-та-та!

Фонтанчики песка прострочили ровную линию прямо перед ногами Олега и Риты.

Врррржжжж. Вжжжж, вжж.

На велике что-то откалибровалось: штуковина на руле медленно и натужно меняла положение.