День ботаника

Родник в овраге, прорезающем склон, обустроили задолго до Зелёного Прилива. Когда-то к нему вели бетонные ступеньки, а вода вытекала из трубы, вцементированной в плиту. Но древесные корни давным-давно превратили плоды рук человеческих в щебень, и теперь вода скапливалась в небольшом углублении, стекая к реке весело журчащим ручейком.

Рядом с родником чьи-то заботливые руки соорудили из половинки бревна скамью. Сергей снял рюкзак и долго, с наслаждением пил, зачёрпывая воду ладонями и стараясь не поднимать со дна муть. Напился, потянулся за флягой – и тут в черепе, где-то позади глаз вспыхнула, забилась сигнальным маячком чуйка.

Медленно, стараясь не делать резких движений, он выпрямился.

Трое. Нет, четверо – двое поднимаются снизу, и ещё двое подходят справа. Идут хорошо, умело – ни звука, ни хруста. Тёплые, пахнущие ружейной смазкой, металлом, тревогой и агрессией.

Люди.

Сергей расстегнул кармашек рюкзака, достал свёрток с лепёшками и копчёным мясом. Снял подвявшие листья и отодвинул вещи, освобождая на скамейке место для трапезы. Ладонь при этом как бы невзначай легла на приклад штуцера.

Справа хрустнуло – один из чужаков неосторожно поставил ногу на сухой сучок. Сергей кувырнулся назад, за колоду-скамейку. Над головой прошелестел и глухо стукнулся в дерево арбалетный болт.

– А ну, руки в гору! Дернешься – стреляю!

Пятый. Близко, шагах в двадцати за спиной. И как он ухитрился не почувствовать? Не различил ауру на фоне четырёх других?

– Медленно повернись, медленно! Вот так, и ружьишко брось…

Из прорехи в завесе дикого винограда на Сергея смотрело узкое, зеленоватое лицо с огромными глазами.

Сильван. Аура детей Леса растворяется в естественном фоне, её не всегда может зафиксировать даже обострённое чутьё егеря. То же самое относится и к белкам. Особенно сильно это проявляется здесь, где деревья почти одушевлены, а привычный сторожкий настрой охотника и следопыта смывает волна восторга, порождённая великолепием лесного Храма.

«…надо же было так облажаться! Водички, называется, попил…»

Теперь на виду были все четверо. Золотолесцы. Двое с арбалетами, один с охотничьим карабином. У сильвана – копьё с широким листовидным наконечником. Другого оружия не видно, но обольщаться не стоит: опытный охотник способен всадить такое копьецо в цель размером с ладонь с десятка метров. А сильвану, судя по тому, как тот держит древко, опыта не занимать.

Тревожный сигнал по-прежнему бьётся в черепной коробке – низким, пульсирующим гулом.

– Ах, ты ж, мать твою!..

Щёку, ту самую, многострадальную, траченную третьего дня шипомордником, ожгло огнём. Сергей инстинктивно хлопнул по щеке, под ладонью противно хрустнуло.

Гул стал громче. Теперь он звучал не под черепом, а наползал снизу, от реки. Сергей посмотрел на ладонь – крупная, размером с майского жука, антрацитово-чёрная тварь была ещё жива, перебирала лапками, судорожно скручивала и раскручивала раздавленное брюшко, из которого высовывалось кривое жало.

Между лопатками пробежала ледяная струйка.

– Бегите, идиоты! – отчаянно заорал егерь. – Это Чёрный рой! Спасайтесь!

Сразу три жгучих жала впились в шею и в лоб. Жужжание становилось оглушительным, оно неслось уже со всех сторон. Инстинктом, не охваченным паникой рассудком, Сергей понял, что бежать – поздно, да и не убежишь далеко вверх по крутому склону, спотыкаясь о щупальца-корни, путаясь в кустах, перепрыгивая через поваленные стволы. Он нашарил под клапаном «Ермака» связку картонных цилиндров. Пряча голову между локтями, сколупнул, картонные кружочки с торцов, намотал на палец шнурки и дёрнул.

Два химических факела, зелёный и красный, вспыхнули, с шипением рассыпая искры. Гудящая пелена, готовая сомкнуться вокруг него, разлетелась в стороны рваными лоскутьями. Размахивая файерами, Сергей, кое-как вдел руку в лямку рюкзака, зажал под мышкой штуцер. Золотолесцы, истошно вопя, катались по земле, над каждым повисло клубящееся чёрное облако и жалило, жалило, жалило.

«…кинуть файер, отогнать? Поздно – они уже трупы…»

Зелёный факел погас. Сергей отшвырнул выгоревшую трубку и дернул за шнурок следующего. Файеров осталось четыре – достаточно, чтобы убраться подальше, пока рой расправляется со своими жертвами.

V

Селение золотолесцев поражало воображение – наверное, в таких вот древесных городках и жили лесные эльфы и. В развилках великанских стволов, на разных уровнях устроились дощатые платформы – порой крошечные, едва-едва развернуться вдвоём, порой просторные, с аккуратными домиками, цветниками и бассейнами для сбора дождевой воды. Платформы на разных уровнях соединялись подвесными мостиками, иногда широкими, из крепких, толстых досок, иногда – эфемерными, из трёх соединённых тонкими шнурами канатов. Повсюду огни: бумажные фонарики, гирлянды стеклянных сосудов, в которых ярко сияют колонии светлячков, масляные плошки, жаровни с курящимися ароматическими травами. С ветвей свисают связки металлических и деревянных трубочек, и любое дуновение ветра, любое шевеление вызывает мелодичный перезвон – медный, серебряный, гулко-щёлкающий.