День да ночь

- Не знаю, - признался Ракитин. - Не видел ни разу. Может, ты, Бабочкин, видел, в Москве все-таки жил?

- Нет, - Бабочкин повертел в руках банку с компотом. - Сами шишки вряд ли едят. Разве, только, если они какие-нибудь особенные. Скорей всего редкие орешки.

- Попробуем, - Дрозд тоже не выпускал из рук банку с ананасами. - Будем есть ананасы, как буржуи.

- Бросьте вы эти шишки! - вмешался Опарин. - Буржуйской еды им захотелось. Туфта это. Я же говорю - компот. У нас консервов настоящих навалом, как в кино. По банке на брата. И по три сухаря. Компот на заежку - банка на двоих.

- Рыба или мясо? - снова спросил Афонин.

- Ты чего пристал, Афоня, - рассердился Опарин за настырность товарища. - Что-то иностранное, а что - не сказали. Но раз выдали, значит, можно есть. Иностранцы тоже абы что не лопают. Командир, прочитай, что здесь написано? Ты в школе иностранный язык учил.

Ракитин рассматривал красивую банку с не меньшим интересом, чем остальные.

- Не могу прочесть, - признался он. - Буквы все знакомые, а слова не понимаю. Я в школе немецкий учил, а тут на другом языке написано: английский наверно, или французский. Не знаю. Да я и по-немецки не особенно.

- Дайте я попробую, - вызвался Бабочкин. - Я английский изучал. Тоже ничего не знаю, но зато по-английски. Здесь английский язык. Вот, - ткнул он пальцем, - "пиг" написано. "Пиг" - это свинья. Значит консервы из свинины.

- Вот это разговор, - обрадовался Опарин. - Читай дальше. Чьи консервы, где сделаны?

Бабочкин повертел банку и вскоре нашел то, что нужно.

- Вот, - сказал он. - Сами можете прочесть: "Маде ин УСА". Это значит: "Сделано в США". В Америке.

- Я же говорил - Второй фронт! - подкатил к себе банку Опарин. - Американская тушенка. Хоть в этом от них польза.

Минуты не прошло, а банки были вскрыты, и солдаты с удовольствием уминали "Второй фронт" с сухарями.

- Союзнички наши - мать иху! - не то поругал, не то похвалил американцев Опарин и отправил в рот здоровенный кусок тушенки. - Воюют свиной тушенкой. Но вкусно!

Потом пили компот и были немало разочарованы. Водичка, правда, оказалась вкусной: сладенькой и ароматной. Но ни единого орешка в банках не нашли. Вместо них плавали кусочки мякоти с прожилками, похожие на обрезки соленого арбуза, только сладкие. В общем, гадость порядочная. И зачем их сунули в банку с компотом, никто не понял. Хотя, может, капиталистам такое и нравится.

* * *

- Старший лейтенант - мужик что надо, - заявил подобревший после хорошего ужина Опарин. - С таким воевать можно.

- Строгий очень, - Дрозд побаивался старшего лейтенанта. - И все по сапогу веткой постукивает. Так и кажется, что перетянет поперек спины.

Дрозд взмахнул рукой, хотел показать, как старший лейтенант перетянет поперек спины, и едва не уронил сухарь, который у него остался от ужина. Собирался положить в сидор, но лень было вставать.

- Ты чего сухарями размахался? - Опарин давно положил глаз на этот сухарь. - Не хочешь, так и скажи. Другие съедят.

- Возьми, - Дрозд решил, что проще отдать сухарь Опарину, чем тащиться к машине, на которой лежали сидора.

Опарин забрал сухарь:

- С кем ополовинить?

- Со мной, - вызвался Лихачев.

Опарин легко, едва нажав пальцами, сломал чугунный сухарь пополам.

- "Перетянет поперек спины" - тоже сказал, - из-за сухаря несколько опоздал с ответом Дрозду Лихачев. - Строгий - это да. Но, сколько его знаю, ни разу не слышал, чтобы он голос на кого-нибудь повысил.

- Не повышает, - согласился Дрозд. - Ему и повышать голос не надо. Он как зыркнет, прищурится, так сразу ищешь, куда спрятаться.

- Глаз у него острый, - подтвердил Опарин. - Как шило.

- Зато зря не врубит, - защитил старого знакомого Лихачев. - Его на курсах водителей все уважали: и солдаты, и начальство.

- Должен быть строгим. - Опарин ухитрялся грызть сухарь и в то же время разговаривать. - В армии без строгости нельзя. Если с нами строгими не быть, мы на шею сядем. Хоть Афоня, хоть Костя. Один Лихачев чего стоит.

- Я стою, а ты нет? - прожевывая кусок сухаря, пробурчал Лихачев. - Ты лучше про себя скажи.

- Я тоже не подарочек, - согласился Опарин.

- Совсем не подарочек, - подтвердил Ракитин.

- Со мной без строгости нельзя, - ударился в откровение Опарин. - Я без строгости распущусь и стану разлагать дисциплину вокруг себя. А старший лейтенант не дает разлагать дисциплину. Он такой. Вроде капитана Лебедевского.

- Разные они, - не согласился Афонин. - Хотя оба настоящие. При таком командире воевать - то что надо. Только война его испортила.

- Чего это испортила, - не согласился Лихачев. - Он уже и не хромает. И шрам издалека нельзя заметить.

- Я про другое, - Афонин помолчал, прикидывая, как бы поточней сказать. - Очень он нацелен на войну. Весь вложился. Воевать с таким хорошо. Опарин верно сказал. А в мирное время - не знаю. Жестковат окажется для мирного времени. Тяжело ему будет. И ему тяжело будет, и тем, кто рядом с ним.

- До мирного времени еще дожить надо, - уныло протянул Дрозд.