День, когда мир перестал покупать

С древних времен и до XVIII века мировая экономика росла очень медленно – вероятно, в среднем на 0,1 % в год. Почти весь этот ежегодный прирост был обусловлен постепенным увеличением численности населения. Если в обществе становится больше людей, то производится и потребляется больше товаров и услуг, и экономика расширяется. Однако объем товаров и услуг на человека из года в год практически не менялся. Если бы вы жили в любую эпоху до конца 1700-х годов, вы, вероятно, довольствовались бы примерно таким же количеством вещей, как ваши родители, бабушки и дедушки или даже прадедушки и прабабушки. Более того, многое из вашего имущества, включая одежду, перешло бы вам от них.

Только вместе с промышленной революцией в начале 1800-х годов экономическое производство на душу населения резко пошло вверх. Затем, в течение ста лет с 1913 по 2013 год, ежегодный глобальный рост ускорялся в тридцать раз быстрее, чем на протяжении большей части истории. С каждым годом вещей выпускалось и продавалось все больше и больше. Так родилась потребительская экономика.

Идея о том, что рост должен быть главным показателем экономического успеха, возникла еще позже. Ближе к концу Великой депрессии русско-еврейский иммигрант и блестящий экономист Саймон Кузнец заложил основы американской системы национальных счетов. Впервые появилась возможность установить, как сильно экономика США сократилась во время краха – вдвое. Это открытие помогло вдохновить Новый курс Франклина Рузвельта, который в значительной мере являл собой попытку восстановить экономику посредством государственных расходов, в том числе путем раздачи денег потребителям.

Показатель общего объема экономического производства страны, который предложил Кузнец, стал известен как валовой внутренний продукт, знакомый сегодня многим под аббревиатурой ВВП. К 1950-м годам влиятельные экономисты приняли рост ВВП в качестве волшебного решения векового вопроса о том, какая доля экономических благ должна доставаться инвесторам и предпринимателям, а какая – трудящимся и обществу в целом. Наконец-то, казалось, нашелся способ увеличить богатство каждого, не отнимая его у богатых, чтобы отдать бедным, и этот способ заключался в том, чтобы каждый год повышать количество денег и вещей на человека. Сторонники вскоре стали описывать «ростоманию» как «прилив, поднимающий все лодки».

И все же у ВВП с самого начала были и критики, в том числе сам Кузнец. Благосостояние нации «едва ли можно оценить», просто измерив национальный доход, заявил он в своем первом докладе Конгрессу США по этому вопросу. Он особо отметил, что его новая статистика почти ничего не говорит о распределении богатства. Например, Великая депрессия показала, что, хотя приливы и отливы роста действительно поднимают и опускают большинство лодок, некоторые из них поднимаются намного выше, чем другие, или же опускаются намного ниже, в зависимости от структуры общества и экономики. Кузнец также признавал, что экономический рост не всегда создается равным.

«Цели „большего“ роста должны уточнять, что именно будет расти больше и ради чего»,

– напишет в он позже в The New Republic, отмечая, что в диктатурах рост иногда достигался путем угнетения или понуждения людей работать усерднее из страха или ненависти к иностранным врагам. Кузнец хотел, чтобы в бухгалтерских книгах страны отражались как плюсовые, так и минусовые колонки, хотя вопрос о том, какие виды экономической деятельности в них включать, был открыт для обсуждения. Сам Кузнец считал, что военные расходы следует вычитать из ВВП, а не добавлять к нему, как это происходит сегодня, поскольку тратить средства на оборону страну вынуждают ее потенциальные враги; в противном случае эти деньги могли бы использоваться для повышения уровня жизни граждан. Кузнец не был большим поклонником потребительской культуры. Соглашаясь с Адамом Смитом, считавшим, что некоторые формы экономической деятельности нежелательны и разрушительны, Кузнец утверждал, что ВВП должен отражать экономические цели «с точки зрения более просвещенной социальной философии, чем общество стяжательства». Среди видов деятельности, которые, по его мнению, должны помечаться красным цветом как «скорее ущерб, нежели услуга», были реклама и финансовые спекуляции. Он публично задавался вопросом, относится ли неоплачиваемый труд домохозяек к числу видов деятельности, которые нужно включать в национальные счета.