День, когда мир перестал покупать

Экономисты, как и защитники окружающей среды, обладают, как это называет Пикетти, «чрезмерно развитым вкусом к апокалиптическим предсказаниям».

Поскольку эпоха высокого экономического роста создала мир, который мы знаем сегодня, то эти два явления часто считаются неразрывно связанными: конец одного означает конец другого. Однако когда Виктор впервые начал работать с моделями канадской экономики, он вскоре пришел к еретическому выводу: обойтись без роста вполне реально.

Давайте рассмотрим, предлагает он, замедление потребления на четыре процента – то, что можно назвать сценарием вялого шопинга. «В культуре, где принято стремиться потреблять, это не тривиально», – уточняет Виктор. Он вводит новые данные. Результат – не полная катастрофа, но продолжительная рецессия со знакомыми проблемами потери рабочих мест, инвестиций и государственных доходов.

Виктор склонился над ноутбуком, чтобы внести еще некоторые коррективы. Когда люди потребляют меньше, спрос на товары и услуги ослабляется, поэтому экономическая активность падает. Работы становится меньше. Чтобы избежать массовой безработицы, Виктор разделяет оставшуюся работу между как можно большим количеством людей.

Он сокращает рабочий день, чтобы большинство людей трудились четыре, а не пять дней в неделю. Затем он замедляет темпы роста канадского населения, которое в настоящее время увеличивается только за счет иммиграции; этот шаг также ограничивает число людей, находящихся в поиске работы. (Поскольку люди постоянно стареют, выпадая из числа занятых, то некоторых новых иммигрантов все же получается трудоустраивать.) Далее Виктор увеличивает «зеленые» инвестиции, способные создавать рабочие места и доходы при одновременном снижении объема ресурсов, затрачиваемых на товары и услуги, которые мы все еще склонны потреблять. Он также корректирует налоговые ставки, чтобы более равномерно распределить то богатство, которое все еще производит экономика.

В конце концов Виктору удается удержать безработицу в исторических границах, обеспечить достаточный уровень жизни для большинства людей и снизить давление на климат и окружающую среду даже больше, чем за счет сокращения потребления – он пожал плоды как «декаплинга», так и «антироста». Безработица все равно время от времени подскакивает, даже в его сглаженной модели, но, направляя больше государственных расходов на малоимущих (и оставляя меньше другим сферам, таким как образование и армия), бедность удается контролировать. По крайней мере теоретически, потребление и рост можно затормозить, причем, вероятно, довольно резко, не столкнувшись с коллапсом: «медленнее согласно замыслу, но не катастрофичнее», как описывает это Виктор в своей книге «Управление без роста» (Managing without Growth).

Такие процессы не происходят автоматически: это результат решений, принимаемых людьми во власти: в нашем случае Виктор – великий кукловод, но в реальной жизни этим бы занимались политические лидеры и правительственные чиновники. Существуют и гораздо более неприятные варианты. Так, при меньшем количестве рабочих часов и доходов, правительства могут позволить и тому, и другому сконцентрироваться в руках небольшой привилегированной группы. Они могут позволить бедности и безработице усугубиться, чтобы защитить инвесторов. Объем несовершенных покупок сам по себе может быть распределен несправедливо: людям, которые и так не потребляют лишнего, все равно, вероятно, придется сократить расходы, чтобы избавить потребляющих чрезмерно много от необходимости строгой экономии. Все вышесказанное, на самом деле, больше соответствует глобальному обществу потребления, каким мы его знаем.

Модель «Вялый шопинг» похожа на один из недавних сценариев Виктора под названием «Устойчивое процветание». В ней рост ВВП постепенно снижается почти до нуля в течение пятидесяти лет. Используя те же инструменты, при помощи которых он запрограммировал четырехпроцентное снижение потребительских расходов, он смог предотвратить серьезное ухудшение уровня занятости, одновременно сократив рабочее время и неравенство в доходах. Государственный долг все-таки вырос, но лишь до уровня, который в значительной мере преодолевался в реальном мире без угрозы экономического коллапса. Общее благосостояние домохозяйств продолжало увеличиваться, хотя и меньше, чем при более мощном расширении экономики.