День, когда мир перестал покупать

Финская депрессия началась в 1990 году и продолжалась четыре года, хотя для реального подъема экономики понадобилось семь лет. Это была самая большая «потребительская катастрофа» (падение потребительских расходов на душу населения на десять и более процентов) в богатой демократической стране за последнее время.

«Это было очень, очень, очень тяжело», – говорит Лассе Яаскеляйнен, работавший в то время финансовым журналистом в Хельсинки. В 1980-х годах фондовые и жилищные рынки Финляндии взлетели под действием пьянящего коктейля из финансового дерегулирования, легкого кредитования, обильных инвестиций и постоянной веры в то, что бум не закончится. Как и в остальном богатом мире, это была эпоха яппи (juppi по-фински), соблюдавшаяся даже в деталях вплоть до рубашек поло марки Lacoste и кабриолетов Chevrolet Corvette. В конце десятилетия журнал Businessweek предупреждал, что «система переходит от инвестиций к спекуляциям». Сегодня нам кажется естественным рассматривать жилищные и фондовые рынки скорее как огромные казино, нежели площадки для торговли реальными и полезными вещами, но в 1980-х годах (со времен «ревущих двадцатых») эта точка зрения не была широко распространена. А в Финляндии она никогда не была широко распространена. Поздно присоединившись к промышленной революции, многие финны еще помнили, как они попробовали свой первый импортный апельсин в 1950-х годах, а в 1960-х мясо оставалось роскошью. Менее чем через двадцать лет образ жизни изменился настолько, что стало совершенно обыденным пить вино за ужином или летать в теплые края зимой.

«Скорость ослепляет, – вспоминает Яаскеляйнен. – Все тусовались по барам, пытаясь казаться важными».

Сам Яаскеляйнен был достаточно эксцентричен, чтобы не следовать за стадом – он самый что ни на есть сардонический финн, а его увлечения включают (но не сочетают) боевые искусства и гималайских кошек. «Мой внутренний голос как будто говорил мне: „Просто держись от этого всего подальше“». В конце восьмидесятых и начале девяностых экономика во всем мире переживала крах, но кризис в Финляндии усилился из-за упадка ее крупнейшего торгового партнера – Советского Союза. В первый месяц после катастрофы дом Яаскеляйнена потерял треть своей стоимости. Когда Финляндия перестала ходить по магазинам, бизнесы по всему Хельсинки начали заколачивать витрины. «Только представьте себе, что в Нью-Йорке через два года обанкротится от сорока до пятидесяти тысяч малых предприятий».

Термин «катастрофа потребления» отражает то, насколько фундаментальным стало значение потребления: простой спад покупательской активности создает экономическую реальность, сравнимую с войнами, голодом и ужасными землетрясениями. Чаще всего такие катастрофы сочетаются. По словам Роберта Барро – гарвардского экономиста, составляющего глобальную базу данных макроэкономических кризисов, – тяжелейшие катастрофы потребления охватили Европу и большую часть Азии во время Второй мировой войны, когда падение составило 54 % в Нидерландах, 58 % в России, 64 % в Греции и Японии и ужасающие 68 % на Тайване. Однако до пандемии некоторые страны уже в течение нескольких поколений не сталкивались с катастрофой потребления.

Более того, к тому времени, как началась финская депрессия, многие люди в промышленно развитом мире считали, что эпоха экономических катастроф мирного времени закончилась. Тем не менее Финляндия пережила даже больший крах в своей истории, чем Великая депрессия, и это произошло на заре эры глобализации, мобильных телефонов, игровых приставок и всемирной паутины.

Финны разделяли свои потребности и желания примерно так же, как американцы во время Великой рецессии, но со специфическими нюансами. Внезапное появление очередей за бесплатным питанием потрясло Финляндию – государство с одной из сильнейших систем социального обеспечения в мире. В качестве дешевого декаданса открывались бары, где женщины с обнаженной грудью подавали пиво «половина с половиной» (вдвое меньше объем и содержание алкоголя, чем раньше)[6]. Однако за время финской депрессии в десять раз выросли расходы на мобильные телефоны и Интернет, ставшие новыми товарами первой необходимости – «как хлеб», по словам одного финского экономиста. Пока экономика вокруг рушилась, люди покупали кошек и собак, ища отдушину и ощущение того, что они небезразличны хотя бы одному живому существу. Три десятилетия спустя, во время вспышки Covid-19, отголоском этого стал взлетевший спрос на «пандемических питомцев».