День, когда мир перестал покупать

Современные исследования подтверждают, что неравенство помогает стимулировать потребительство – главным образом за счет усиления статусной конкуренции, поэтому очевидные маркеры богатства и успеха, будь то более дорогие телефоны, роскошные автомобили или путешествия по миру, которыми мы хвастаемся в социальных сетях, становятся более важными, а это, в свою очередь, повышает значимость погони за деньгами. Проще говоря, неравенство толкает нас к материалистическим ценностям. Наши реакции на то, что исследователь неравенства Ричард Уилкинсон называет «испытанием производительности», которого требует статусная конкуренция, различны: некоторые люди становятся классическими демонстративно потребляющими материалистами; другие, чья самооценка постоянно оказывается под ударом, скатываются в депрессию или тревогу; третьи бегут от реальности к наркотикам, алкоголю или тому же потреблению. (Шопинг действительно может служить временной «розничной терапией» беспокойства о статусе.) Оглядываясь на свою жизнь, большинство из нас, вероятно, увидят в ней некоторую смесь всего вышеперечисленного.

Журналистка Ану Партанен переехала из богатой, но относительно равной Финляндии в страну с серьезным неравенством в распределении доходов – США, и в итоге написала книгу «Нордическая теория всего» о своих наблюдениях. Сидя в кафе в Хельсинки, она вспоминала, что до переезда из Финляндии она никогда не испытывала особого давления, требующего демонстрировать внешние признаки успеха; она чувствовала себя финансово обеспеченной, а образ жизни других людей казался близким по масштабу к ее собственному. Богатые жители Финляндии иногда даже жаловались, что они не могут публично наслаждаться своим богатством, поскольку их уважают только в том случае, если они живут скромно.

Когда Партанен переехала в Нью-Йорк, американский материализм показался ей одновременно слишком очевидными и неотразимым. Она постоянно сталкивалась с людьми, которые явно носили более дорогую одежду, жили в более просторных и хороших квартирах, водили более шикарные машины. СМИ постоянно писали о самом что ни на есть демонстративном потреблении, которым занимались знаменитости.

«Они хотят похвастаться своими огромными домами – на этом построены целые телевизионные шоу, так что там есть, чем восхищаться и чего желать. И это все непомерно раздуто. Недостаточно иметь одну „Феррари“, нужно иметь десять „Феррари“»,

– объясняла Партанен.

В то же время она видела на улицах и в метро Нью-Йорка такую глубокую нищету, какой никогда не встречала в Европе, и поняла, что безработица или даже низкооплачиваемая работа в США могут обернуться бездомностью, голодом и отчаянием. Беспокойство Партанен усугублялось тем фактом, что бедность была заметна гораздо чаще богатства: в конце концов она поняла, что многие люди, которых она считала равными себе, жили не на свои заработки, а на наследство или поддержку семьи. Хуже всего то, что заработать достаточно на собственный дом, колледж для детей или надежную медицинскую страховку казалось действительно трудным. Парадоксально, но по мере усиления ее неуверенности, она отмечала в себе желание тратить больше денег, а не меньше.

«Меня поразило то, что я, выросшая в скандинавской стране и не ощущавшая этого ранее, довольно быстро увязла во всем этом после переезда в Америку. Мне казалось, что я должна потреблять больше, – рассказывает Партанен. – Вам хочется купить больше вещей, которые заставят вас почувствовать, что вы справляетесь и находитесь в безопасности».

Ее опыт хорошо согласуется с исследованиями неравенства. Большой массив научных работ в настоящее время поддерживает теорию о том, что люди становятся более материалистичными, испытывая неуверенность в удовлетворении своих материальных и психологических потребностей, и что неравенство усугубляет это чувство неуверенности. Широкая пропасть между богатыми и бедными также создает более очевидные возможности для сравнения собственного образа жизни с образом жизни других, что, в свою очередь, заставляет нас фокусироваться на вещах и впечатлениях, необходимых для достижения вебленовской «удовлетворенности, которую мы называем самоуважением». Партанен в конце концов вернулась в Финляндию. По ее словам, она сразу же почувствовала, что может убрать подальше сигнализирующий об успехе гардероб, который она носила в Нью-Йорке. Перестав ощущать давление, заставлявшее ее заботиться о статусе, она смогла свободнее думать о том, чего ей действительно хотелось достичь. Как сказал однажды один британский политик:

«Если вы хотите воплотить в жизнь американскую мечту, то поезжайте в Финляндию».