День, когда мир перестал покупать

Не менее интересен отказ от открытого материализма. Вспоминается ранний пример общественного возмущения миллиардером-киномагнатом Дэвидом Геффеном в Instagram после того, как тот поделился фотографией мегаяхты, на которой он выжидал карантин в Карибском море, а ведь именно такое позерство долгие годы являлось самой основой социальных медиа. Женщины особенно активно выражали свое облегчение по поводу свободы от имиджевых ожиданий общества потребления и от необходимости покупать вечно удлиняющийся список товаров, включающий в себя туфли на высоком каблуке, корректирующее белье, пуш-ап бюстгальтеры, стринги, накладные ресницы и ногти, краску для волос; также о себе заявила незаслуженно обойденная вниманием, но, видимо, большая подгруппа женщин, не любящих ходить по магазинам. Тем временем New York Times взяла интервью у мужчины – руководителя компании в сфере индустрии развлечений, который имел в своем гардеробе двести десять рубашек, но в период пандемии надевал только одну из них семьдесят дней подряд, пока проводил совещания с коллегами по видеосвязи. (Как он сказал, никто этого даже не заметил.) Один мой друг, живущий в Торонто, писал, что самым большим плюсом кризиса было то, что он перестал ощущать необходимость идти в ногу с Джонсами.

Широкий спектр исследований предсказывает, что отход от потребительской культуры пошел бы на пользу нашему благополучию, хотя лишь очень немногие из них проливают свет на то, как быстро это может произойти. Авторы одного из самых точных исследований, проведенного почти десять лет назад психологами из университета Макгилла в Монреале, попросили группу студентов поразмышлять о некоторых внутренних ценностях («уделять время личностному росту и развитию», «помогать своему сообществу посредством волонтерской работы» и так далее), а затем проверили, как изменилось их чувство благополучия. По сравнению с другой группой студентов, которых попросили поразмышлять о рутинной повседневной деятельности, те, кто мысленно обращались к внутренним ценностям, сразу же значительно выше оценили свою жизнь. Такое открытие может показаться маловероятным, однако опыт пандемии подтвердил, что подобные изменения могут происходить с поразительной быстротой. В тот день, когда мир перестанет покупать, может действительно случиться так, что наше отношение к собственной жизни улучшится еще до того, как мы успеем позавтракать.

«Внутренние ценности отличаются от внешних тем, что они приятны или, по крайней мере, более приятны, – считает Кассер. – С моей точки зрения, этот подъем внутренних ценностей связан с тем, что излишнее бремя, обычно давящее на людей и заставляющее их вести себя в соответствии с внешними ценностями, было в какой-то степени с них снято. В результате внутренним ценностям стало легче проявиться».

В далеком прошлом глубоко духовные люди носили власяницы как колющее напоминание о том, что материальные удобства – не то, ради чего стоит жить. Сегодня любой отказ от материализма часто отвергается со словами о том, что это, как «ношение власяницы», есть отказ от потребительских удовольствий ради дискомфорта самоотречения.

На самом же деле все наоборот. В период пандемии мы не надевали власяницы. Мы наконец-то начали их снимать. А потом все усложнилось.

По мере того как пандемия набирала обороты, наш опыт менялся. Выпекание хлеба – простой древний акт самообеспечения, настолько приятный по своей сути, что он стал символизировать жизнь в карантине. Тем не менее он почти сразу также стал конкурентным маркером статуса, амбиций и достижений, когда социальные сети заполнились изображениями красивых булок, приготовленных на красивых кухнях для красивых семей.